– Ты видишь свечение, штрихи, световые линии, – продолжал между тем обломок. – Всего этого тебе достаточно, чтобы не натыкаться на предметы и даже использовать их. И полгода назад ты почувствовал себя лишним на острове калек и убогих.
– Точно так же, будучи абсолютно здоровым, чувствуешь себя в больничной палате в компании с подагриками, – буркнул Огано. – Я слышал от пиратов, что теперь делают пенсне с темными стеклами, это правда?
Мужчины как по команде повернулись в мою сторону. Конечно, я общаюсь с модистками более плотно, чем они, и о таких вещах, как им кажется, должна знать неизмеримо больше. Я и знаю.
– Да, действительно, в этом сезоне солнцезащитные пенсне входят в моду. Мы подберем вам подходящее.
– А длинные волосы и борода в моду не входят? – Огано смущенно улыбнулся. – Привык я к ним. Будто прилюдно разденусь, если укорочу.
– Я знаю отличного парикмахера, подравняем вашу растительность в лучшем виде. Пожалуй, костюм для верховой езды с черными вельветовыми лацканами подойдет. И обойдемся без галстука. Нестрогий шейный платок – то, что нужно.
– И ты решился бежать. Как ты бежал? На лодке или на плоту? – Иван вернул разговор в старое русло, к побегу Огано с острова Призрения.
– На плоту.
– Ты рисковал.
– Я рисковал подохнуть на том забытом куске суши, так больше и не почувствовав себя человеком! – отчеканил слепец. – Риск куда больший и куда менее приятный.
– Что было дальше? Ты ушел далеко в море и стал ждать счастливого случая?
– Да. Я надеялся, что меня подберет какое-нибудь торговое судно. Так оно и случилось. Меня подобрал сухогруз, капитану и команде я поведал трогательный рассказ о кораблекрушении, а глаза все это время прикрывал космами, но потом…
– Потом пираты.
– Да. Я был вне себя. Но поначалу меня не приняли в расчет. Закрыли глаза, как на слепого. Смешно звучит: закрыли глаза на слепого. Когда они пришли в себя, трое из них уже не подавали признаков жизни.
– Чем?
– Саблей. Вырвал у кого-то из рук. Четвертый успел схватиться за клинок, но ему это не слишком помогло.
– Что остановило триумфальный путь по трупам? Молния? Это была штормовая ночь?
– Да. Но откуда…
– Когда бьет молния, ты по-настоящему слепнешь. Она смазывает всю картинку, штрихи размывает, очертания предметов тонут во вспышке света. Так человек слепнет, глядя на солнце. В грозу ты путаешь масти карт и номера бочонков лото.
Огано ухмыльнулся и угрюмо тряхнул головой.
– А теперь давай спросим друг друга о том, о чем должны были спросить уже давно, но делали вид, что это не так важно. – Иван решительно качнул челюстью туда- сюда.
Слепец согласно кивнул и уставился на обломка. Милая бумага, о чем они? О чем они должны друг друга спросить? Что общего у людей, которые никогда прежде не встречались и впервые увиделись только в плену? Разве только умение ходить по трупам? Оба чрезвычайно ловко избавляют других от пустых сомнений, причем сомнения удаляют вместе с головой.
– Сдается, у нас были одни и те же учителя, – Огано пристально вглядывался в лицо Ивана, а мне до жути загорелось узнать, как именно он нас видит? Как горячие сгустки пламени? Или как светлые штрихи на черном фоне? А может быть, наоборот, черными пятнами на желтом фоне, как шкуры леопардов и ягуаров?
Иван вернул тяжелый взгляд слепцу и медленно двинул челюстью.
– Возможно. Если бы за потерю памяти ссылали на остров Призрения, мы встретились бы там несколько лет назад. Впрочем, Коллегия еще может отыграть назад и признать потерю Имени физическим уродством.
Огано понимающе кивнул.
– Значит, ты не помнишь свою alma mater?
Иван медленно покачал головой, и стоило Огано открыть рот, приложил к губам палец.
– И, по всему сужу, не горишь желанием вспомнить, – после короткой паузы бросил мой гость.
– Я неплохо устроился в новой для себя жизни, обзавелся свежими воспоминаниями, и мне не хочется опять начинать все сначала. К тому же в одну и ту же реку нельзя войти дважды.
Слепой усмехнулся.
– По крайней мере, теперь ясно, почему у пиратов ничего не вышло.
– Я рад, что хоть кому-то что-то ясно. Не зная своего прошлого, сам себе представляюсь полубогом, – усмехнулся обломок. – Все знаю, все умею, прошлого нет, может быть, я вечен?
Завидую! Он еще шутит!
– Вечен? Вполне может быть, – сказал Огано. – Если и дальше сохранишь свое прошлое в тумане. А впрочем, ты прав. Твоей alma mater вполне могла быть и полиция, и охранка, и морская инспекция. Ты мог быть инструктором по фехтованию и борьбе, профессиональным бойцом, участвовать в боях за деньги; ты даже можешь оказаться пиратом, удалившимся на покой. В последнем случае судьба сыграла бы с тобой злую шутку. Не бери в голову, несу всякую чушь.
– Постараюсь. – Иван горько усмехнулся. – А когда мне все надоест, теперешняя жизнь опреснеет, станет предсказуема и скучна, я ударюсь в воспоминания и верну себе прошлое. Новизна ощущений гарантируется.
– В отличие от тебя, я всеми силами стараюсь вернуться в прошлое. И впервые за столько лет оно в каком-нибудь шаге от меня. Я кое-кому крупно задолжал. Кроме того, за годы беспечного прозябания на острове Призрения на должок набежали изрядные проценты.
Иван понимающе усмехнулся.
– И, очевидно, долг не подлежит списанию, если ради взаиморасчетов пришлось бежать с острова?!
Слепец крепко сжал зубы, так, что на скулах вздулись желваки, и упрямо тряхнул космами.
– На остров Призрения отправили только половину меня. Вторая половина отмерла тем злополучным вечером. Меня рассекли надвое прямо по сердцу.
– Друг? Девушка?
– Друг.
– Предал?
– Предал. Сейчас я уже не знаю, прав ли был тогда, но он не имел права раскрывать наше инкогнито!
Иван молчал, молчала и я. Если захочет, Огано расскажет сам. Но перед тем, как слепец принял решение, Иван коротко буркнул:
– Что бы ты ни решил, можешь на нас рассчитывать. Вот Мария не
