любит крыс, я не люблю подлецов, правда, у нас много общего?
И хитро взглянул на меня. Мамочка, мамочка, что он хочет сказать?! Милая бумага, обломок женится на мне? И ведь придется показывать его маме и отцу. Ужас! Неужели это признание в любви? Такое же молниеносное и незаметное, как рассечение острой саблей? В чем, в чем, а в этом Иван, как выяснилось, большой мастер.
– Прошло много лет, – Иван задумчиво скреб подбородок. – Время могло решить все по-своему. Твоего злого гения вполне может не быть на белом свете.
Огано усмехнулся и решительно помотал головой.
– Такие, как он, живучи. Сродни тараканам. Переживут всех и вся. Уверен, он еще коптит небо.
– Как ты собираешься его найти?
– Есть одно волшебное местечко, где все про всех знают. Мы не опоздаем?
Тряский конный экипаж вез нас на вокзал, откуда поезд умчит в Акриотерм, что расположен неподалеку от Киликии, чуть севернее.
– Нет, не опоздаем. Подъедем точно к отправлению. А что есть в Акриотерме?
– Городишко небольшой, даже крошечный. – Слепой мечтательно улыбнулся, очевидно, нахлынули приятные воспоминания. – В Акриотерме располагался в годы моей свободы центральный архив Коллегии гражданских уложений, куда, наверное, по сию пору стекаются сведения обо всех гражданах на имперской службе. Надеюсь, он и сейчас там. Попробую справиться в архиве.
– Это не вызовет подозрений? – встряла я с репликой, которая показалась мне чрезвычайно важной. В кои-то веки ляпнула что-то действительно значимое (по крайней мере, милая бумага, так мне показалась). – На каком основании тебе дадут эти сведения?
– У нас есть время придумать основания. Ведь езды больше суток.
Иван промолчал. Подъехали к вокзалу. Огано смотрелся очень элегантно в черном костюме для верховой езды, с вельветовыми клиньями по бокам, а длинные волосы вкупе с клетчатым кепи с большим козырьком сообщали его впалым щекам под густой бородой весьма романтичный вид. А уж о черном солнцезащитном пенсне и вовсе говорить не приходится. Хоть сейчас выставляй этого красавца в салоне модистки по мужскому костюму в качестве модели. Носильщик снес наши баулы в вагон, и до самого отхода поезда мы размещались, рассаживались, распаковывались, в общем, обживались. Для Огано выкупили целое купе, что было не лишено смысла – попутчики, а с ними дурацкие вопросы сейчас были очень некстати.
– Почему архив Коллегии гражданских уложений находится не в столице? – перво-наперво спросила я, как только поезд тронулся. – Ведь это очень неудобно, когда основная масса учреждений сосредоточена в Пантеонии и Гелиополисе, а архив оторван от столиц, как бедный родственник! Почему?
– Все просто, – Иван внимательно оглядывал проплывающий перрон в обе стороны. – В Акриотерме расположен гвардейский гарнизон.
– И что из этого следует?
– Случись мятеж, архив коллегии – последний бастион империи, который ни при каких условиях не должен попасть в руки заговорщиков.
– Но почему?
– Все тайные агенты охранки, ищейки и филеры, гвардейцы нашли свое место в скрижалях архива, то бишь толстых папках с императорским вензелем. Послужной список, довольствие, гонорары. Рыцарей плаща и кинжала мятежники постараются уничтожить в первую очередь, дабы вырвать с корнем всевидящее око государя. Потому-то архив находится в Акриотерме, и потому там расквартирован гвардейский гарнизон.
– Чтобы горожане не мешали преторианцам и не путались под ногами? – догадалась я.
– В большом городе вести масштабные зачистки не очень с руки, – кивнул Иван.
– Разумеется, если речь не идет об императорском дворце. – Закатить невинные глазки к потолку не трудно, а мина простодушной овечки сама ложится на лицо.
– Разумеется, – усмехнулся обломок. – В том же императорском дворце весьма любима охота на лис. На хитрых, любопытных, рыжих лис, вечно сующих свой длинный острый нос, куда не следует.
Хитрая, рыжая и любопытная на время отвернула в сторону свой длинный нос и вздохнула. Милая бумага, только что мне изящно пригрозили участью меховой горжетки, если я не сделаю должных выводов и не исправлюсь. Я непременно исправлюсь, но немного позже. Ведь впереди нас ждет разгадка тайны Огано, а ради такого стоит рискнуть своей рыжей шубой!
Часом позже слепой присоединился к нам в нашем купе, и они с Иваном долго говорили о непонятных мне вещах, причем в разговоре то и дело мелькали странные слова «терц», «квинте», «батман»[7]. Тоже мне, тарабарщина!
– Что с тобой?
Кажется, я так громко фыркнула, что мужчины прервались и подозрительно покосились на меня.
– Если кому-то кажется, что в классическую пройму можно посадить реглан, он глубоко заблуждается!
– В какую пройму?
– Какой реглан?
И эти люди планируют операцию по захвату архива Коллегии гражданских уложений, да притом, что в городке расквартирован гвардейский гарнизон? Фанес всеблагой, дай сил не рассмеяться!
Сутки пролетели быстро. И неудивительно, если принять во внимание, что каждый нашел себе занятие по душе: Иван и Огано отдались стратегии и колдовали над планом проникновения в архив, я внимательно смотрела и слушала слепого, отсеивая «пустую породу» в поисках крупинок «золота». Однако наш попутчик не сказал ничего такого, что приподняло бы завесу таинственности над его прошлым. Я от досады кусала губы, но Огано не проронил ни единого лишнего слова. Каково же было мое удивление, когда вечером, перед отбытием ко сну Иван, фигурально выражаясь, опрокинул на меня ушат холодной воды.
– Ему слегка за тридцать, молодость его прошла в императорской гвардии, он дослужился до обер-лейтенанта, неженат, хотя где-то в прошлом осталась возлюбленная. Конечно, она отчаялась, перестала ждать и благополучно вышла замуж. А может быть, ее семейная жизнь и не столь безоблачна. Был несерьезно ранен в плечо, едва не остался калекой после того, как заполучил шальной удар саблей в коленное сухожилие.
– Как ты узнал? Огано сам тебе рассказал? Но когда?
– Он говорил об этом все время. Нужно лишь внимательно слушать и цепко наблюдать.
– И ты знал это с самого начала?
– Не все, – Иван привычно усмехнулся и окатил меня ироничным взглядом. – Только то, что он был ранен и носил гвардейский мундир. Конечно, пройма у мундира была классическая, и регланом даже не пахло. Реглан в мундире императорских гвардейцев вообще не предусмотрен. Рот прикрой.
Вот так и остаешься в дурах, милая бумага! Я уже сожалею, что взвалила на плечи непосильную ношу, а в том, что моя ноша именно неподъемна, сомнений не осталось. Я