злых духов!
— Подумать только… Уильям, а разве у вас тоже куры есть?
— Были… — вздохнул Уильям. — Но во время очередной братоубийственной войны этих редкостных, гордых и ценных птиц до последнего пера истребили продажные полки гнусных ландскнехтов Континента Мира и Свободы…
— Вот негодяи! У нас кур тоже, правда, истребляют здорово, но чтоб до такой степени…
Уильям выпучил глаза, словно только сейчас до него дошло, что говорит его прелестная возлюбленная:
— В твоем мире есть куры?!
— Да. Полным-полно. Хоть лопатой греби, извиняюсь за выражение. А что?
— А то, что Удаленные не выносят не только вида кур, а даже самого их кудахтанья! Оказывается, громкое кудахтанье курицы производит в воздухе некую особую вибрацию, разрушительную для морфической структуры Удаленных! К примеру, село Постойка провинции Элристрон ночью подверглось жестокому и мощному нападению Удаленных, и лишь утренний крик петуха да кудахтанье разбуженных в храмовых постройках священных кур буквально изничтожили врага в пыль!.. Так здесь, в этой самой книге, написано! Историческое событие, доказывающее правильность учения, вот. Так что недаром запись сделана, как ты справедливо заметила, куриной лапой! О Карина! О!..
Карина недоуменно воззрилась на Уильяма. А того понесло по кочкам вдохновение:
— Если отладить Систему заново, но при этом изменить вектор… Поставить счетчик времени, чтобы не получилось сильных смещений… Да, еще обязательно должны быть зеркала…
— Уильям, — Карина осторожно потрогала за плечо ученого, — ты что задумал, сокровище мое?
«Сокровище» посмотрело на Карину сияющими радужной пленкой научного восторга, безумными, вдохновенными глазами.
— У нас есть возможность спасения, милая. У нас! У всего замка! У всего Тарсийского Ожерелья!!! Мы избавим и это поместье, и весь этот мир от проклятых Удаленных раз и навсегда! Главное — попасть в
У Карины нехорошо ёкнуло сердце.
«Попасть в твой мир»…
«Твой мир»…
Знал бы Уильям, что для нее означает это слово: попадание.
И ведь ни в чем признаться ему нельзя: во-первых, ее ученый возлюбленный не поймет, а во- вторых… Во-вторых, какая же женщина, находящаяся в здравом уме и твердой памяти, примется рассказывать предполагаемому законному супругу (а почему бы и нет?!) о своем не слишком безупречном прошлом.
И теперь — в это прошлое — снова?!
А ведь она уже стала привыкать к размеренному и немного церемонному житью-бытью в замке, к своему длинному платью, к белью, совершенно не похожему на то, что ей приходилось носить раньше, к отсутствию роликовых дезодорантов, тампонов «Оби» и зубной нити, к странной, но вполне приемлемой пище, а главное — к Уильяму…
Нет, не просто привыкать.
Любить.
И мысль о том, что ей, Карине Свердловой, придется возвращаться назад, ей вовсе оказалась не по вкусу.
Если не сказать резче и грубее.
Хотя вообще-то без тампонов в королевстве хоть волком вой в критические дни. Но это, в конце концов, мелочи! А вот то, что Карину могут прикончить одним махом, едва она появится в своем
Но, с другой стороны, если для победы над таинственным и ужасным врагом нужны куры…
Кто, если не она, простая российская девушка Карина Свердлова, сориентируется на родной земле так, чтоб добыть оружие против гнусного и беспощадного врага, то есть притащить стаю этих горластых и от природы тупых тварей, с коими ранее она сводила знакомство только за обеденным столом?..
— Отправляй меня, Уильям, дорогой мой, — с грустной торжественностью сказала Карина. — Добуду я тебе целый курятник. Или даже птицеферму… Ради спасения этого вашего Тарсийского Ожерелья…
Гогейтис взглянул на девушку с нескрываемым изумлением и восхищением. Помолчал. Потом вернул магические книги в шкаф, запер его и тоже торжественно изрек:
— О высокородная Карина, госпожа моя любезная! Я не позволю себе подвергать тебя такой опасности. Обратный переход в собственный мир может оказаться для тебя просто… опасным.
— Что ж ты сразу не позаботился о том, чтоб сделать свою систему безопасной? — возмутилась Карина.
— Наука развивается постепенно, — ответствовал на это Гогейтис. — Моей Системы Окон это касается особенно. Вот почему я отправлюсь через Окно сам. Как ученый и как… мужчина.
Карине ничего не оставалось, как повиснуть у своего ученого мужчины на шее и прошептать:
— Тогда уж заодно привези оттуда… кое-какие дамские мелочи. Я тебе списочек напишу, ага?..
— …Ты меня слушаешь или копаешься в этих своих детальках?
— Мм… слушаю, конечно, дорогая.
— Так вот. Тебе нужно настроить свою Систему Окон так, чтобы ты попал
— Во-первых, у драконов нет самок, они гермафродиты. А отвлекаюсь я потому, что вот эта клятая ось вот уже полчаса никак не желает входить в этот не менее клятый паз! — пропыхтел взмокший Гогейтис. — В прошлый раз мне помогал сам герцог… И еще пара ребят из охраны…
— Так давай я помогу! — сунулась было Карина, но Уильям не позволил:
— Это не дело высокородной Дамы!
— Ай, прекрати! Какая я тебе Высокородная! Я в деревне родилась!
— Это как раз и указывает на твое древнее, высокое положение…
Карина засучила кружевные Пышные манжеты (она теперь носила исключительно элегантные и изобилующие гипюром и кружевом наряды, видом своим скорее напоминающие некое кондитерское изделие, нежели одежду), выдохнув, потуже Стянула золоченые шнурки корсета, смерила уничтожающим взглядом непослушную железяку, а потом резко дернула ось, на которой свободно крепился отполированный до зеркального блеска большой серебряный диск. Ось издала тоскливый звук покоренного человеческим гением механизма, но прочно встала на положенное место.
— Готово. — Карина отерла пот со лба. — Не сложней, чем сепаратор чинить. А теперь слушай меня внимательно, мой дорогой…
…Безусловно, Уильям Магнус Гогейтис был великим ученым магом. Иначе как еще можно объяснить ту поистине снайперскую точность, с которой он настроил свою Систему и свершил переход из своей лаборатории именно в старый красный уголок клуба села Верхние Затиральники? Почему в красный уголок клуба? Потому что именно клуб, по инструкциям Карины, был наименее посещаемым местом в самогонолюбивом селе, и, значит, шансов напороться на нежелательных свидетелей у ее ученого любовника практически не было. Если же кто из сельчан и освидетельствовал бы сам факт появления почти из ниоткуда странно выряженного мужика, то списал бы это или на плохо профильтрованный самогон, или на таинственный абстинентный синдром. А еще… Именно там, в красном уголке (Карина точно помнила!), запыленное и забытое вместе с переходящими знаменами и портретами бывших партийных руководителей, находилось громадное, накрепко вмурованное в стену (и потому еще не уворованное никем) зеркало. Зеркало долженствовало обеспечить определенный Гогейтисом загадочный «вектор ветра»…
