Даниил.
«Год 7-й правления фараона Джосера, месяц 3 сезона „перет“, день 25. Принц и смотритель храма Небкаура сказал главному жрецу Тетихотепу: „Вам следует знать, что первое появление Саху произойдет в 5 месяц сезона „перет“ в 16 день. Вам надлежит проинформировать жрецов городского храма, называемого „Могущество — это Небка справедливый“, и храмов Анубиса и Себека. Пусть это будет записано на доске объявлений в храмах…“
Или «Год 7 месяц сезон „перет“ день 17. Получено пожертвований в связи с первым появлением звезды Сотер — караваев хлеба — 2000, кувшинов пива — 60…»
Даня почувствовал, как сводит желудок, напомнивший, что с утра в нем не было ничего, кроме нескольких ячменных хлебцев с медом.
Да, пожалуй, караваи, съеденные в неведомой древности во славу Тота, и выпитое за его же здоровье пиво сейчас бы не помешали. Дальше они вступили, видимо, в ту часть тайных помещений храма, где хранились несъедобные дары, в разное время поднесенные прихожанами Носатому. На полу и на сундуках стояли высокие алебастровые вазы, изящные урны с изогнутыми орнаментальными ручками, вырезанные из цельного куска камня. Пузатые сосуды с очень широким низом и довольно узким горлом. Ритуальные чаши для возлияний — от больших до крошечных, тонкие фаянсовые и серебряные фиалы.
Оттиски печатей на дверях и сундуках относились, как определил наметанный глаз египтолога, к самым разным временам. Несколько раз Данька с трепетом обнаруживал имя легендарного Менеса-Афры — Царя-Скорпиона. Но больше всего подношений поступило в эпоху Третьей династии, во времена правления фараонов Небка и Джосера. С владыками нынешнего царствующего дома у слуг Тота, вероятно, отношения не складывались. Лишь на одном или двух сосудах красовался картуш с титулатурой Джедефхорова деда Снофру. Имени здравствующего владыки Обеих Земель Хуфу не было видно вообще.
Затем они вошли в зал, оказавшийся абсолютно пустым. Стены его были сложены из глыб полированного красного гранита, причем стыки подогнаны так, что между ними нельзя просунуть даже лезвия бритвы.
В них были пробиты восемь симметричных — друг напротив друга — проходов, закрытых массивными гранитными плитами, вставленными в пазы и, судя по всему, двигавшимися вверх-вниз, уходя в выдолбленные в камне гнезда. У Дани вдруг возникла странная мысль: неведомые строители копировали дизайн гермодверей какого-нибудь звездолета, предназначенного для освоения дальнего космоса…
Но обдумать все как следует парень не успел.
Они свернули в одну из открытых дверей, прошли анфиладой темных комнат и оказались в небольшой восьмиугольной камере, в центре которой находился грубо вырубленный колодец или лаз, начинающийся у площадки перед большой галереей и ведущий вниз.
Вход в него, по всей видимости, закрывался точно подогнанным клинообразным блоком, сейчас лежащим рядом на полу.
— Так-так, — Упуат несколько раз шумно потянул воздух. — Чую, мы на верном пути.
Волчок уже болтал, почти не таясь. Правда, преимущественно по-русски, чтобы не смущать правоверных египтян. И все равно те невольно замирали при звуках речи, вылетавшей из собачьей пасти.
По косо уходящему вниз колодцу, упираясь в стены руками и ногами, люди спустились вниз и выбрались в узкий квадратный туннель. Следом за ними выскользнул и Путеводитель.
…Лишь несколько шагов они сделали по туннелю, и началось… Как будто неслышный, но мощный звук обрушился на него — Данила ощущал эти колебания всем телом, каждой клеточкой кожи. Чувство было такое, будто он попал внутрь какого-то исполинского музыкального инструмента, настроенного на одну зловещую ноту. Данила представил, как темный поток плещется в каменных переходах, отражаясь от красных гранитных стен и потолка.
Джедефхор покачнулся, Каи перегнулся буквально пополам.
Инстинктивно Горовой подскочил к товарищам, и им сразу стало легче — видно, амулет Стоящего У Тропы защищал не только самого Даньку, но и тех, кто находился рядом.
— Вперед, жми, давай! — громко пролаял ему нетеру.
И тут из-за поворота коридора выползло оно…
Потом, восстанавливая все происшедшее в памяти, Даня никак не мог отчетливо вспомнить — как именно это выглядело.
Но, несомненно, то был шедевр биотехнологии акху.
Больше всего существо напоминало громадного, размером с солидного медведя, осьминога, разве что покрытого чешуей, с толстенными короткими щупальцами, заставлявшими невольно вспомнить чуть не погубившего Джедефхора псевдокрокодила. Но при этом на брюхе у него имелось множество маленьких ножек, на которые тварь опиралась. Шесть или восемь зубастых пастей располагались по периметру нижней части тела. Россыпь полыхающих белым огнем глаз…
Одним словом, гадость редкая.
Не менее гнусной и жуткой была и свита монстра.
Справа на шипастых ножках бежало что-то похожее на гигантского богомола, грозно щелкавшего дюжиной тонких пилообразных лап. При этом у существа была почти человеческая голова с негроидными чертами, и Даня содрогнулся при мысли, чья это могла быть голова.
Слева наступали два омерзительных гибрида, походивших на что-то среднее между двуногим динозавром раптором или игуанодоном и ставшей на задние лапы гиеной.
Каи за спиной Даниила тоненько завизжал, но сам археолог не успел сильно испугаться. Все четверо инфернальных стражников, ухая и завывая, устремились в атаку на группу, сгрудившуюся вокруг Джедефхора и Упуата, словно не заметив Даню и «эксперта-криминалиста». Впереди бежали ящеры и богомол, за ними, не слишком спеша и тяжело переваливаясь, зубастый спрут. Они пронеслись мимо, обдав херихеба и писца волной зловония. Талисман акху снова сработал.
«Все, пропал принц», — мелькнуло у Данилы.
