— Ага, и огурчиком захрумкать, — оживленно поддакнул Денисов. — Самое оно!
— Шевелите ногами, недоноски! — рыкнула на них Джина, выбегая из соседнего коридора и тут же уносясь в другой.
Пока эти двое степенно брели и беседовали насчет гастрономических пристрастий, десантница носилась кругами, заглядывая во все ответвления и время от времени постреливая из игольников. Ну так, для профилактики.
— Остап, а вот че все офицеры такие сердитые? — не обращая на нее внимания, спросил Николай. — Капитан ругается все время, эта краля туда же…
— По форме положено, — развел руками великан. — Если офицер солдат не гоняет — он не офицер, а баба!
— Ну, Джина нас гоняет, так она че — мужик от этого? Нет, батенька, тут-то мы вас и поправим…
— А ведь верно сказал, чертяка! — озадачился Остап. — Эх, и что ж тут так скучно-то? Жалко, капитана нет…
— А че тебе капитан?
— А с ним скучно не бывает, — рассудительно ответил алкморег. — Как заскучаешь — он тебе тут же дело найдет. Или отчитает за что-нибудь — все веселее…
— А у нас эта зато есть, — кивнул Денисов в правую сторону. Там Джина выпускала полную обойму в какую-то подозрительную тень. — С ней тоже не поскучаешь.
— Да ну ее, скаженную… Капитан нам как батька родной, а эта… теща-злыдня…
— Что-о-о?!! — с размаху пнула великана Джина, выбежавшая откуда-то сзади и как раз успевшая услышать, как ее назвали. — Ах ты орясина безмозглая, да я ж тебя!..
— Блин, это че за хрень?.. — воскликнул Денисов, и десантница растерянно замолчала.
Дело в том, что Николай, опередивший товарищей на несколько метров, неожиданно… исчез. Нет, не в буквальном смысле — просто его стало не видно. Он словно бы вошел в темную комнату… хотя здесь все коридоры были темными, как деревенский погреб. Но в этойкомнате искусственная подсветка почему-то перестала работать и Денисов мгновенно растворился в чернильной тьме.
Он сделал шаг назад и снова появился. Немного подумал и вновь шагнул вперед. Снова исчез.
— Ух, блин, е-мое!.. — восторженно хрюкнул он и начал прыгать вперед-назад, забавляясь эффектом. — Это че за хрень такая, а?..
— Похоже на остаточный фон после взрыва «чернильницы», — напрягла извилины Джина. — Мы такие иногда применяли — рванешь одну бомбочку, и все светильники летят к дьяволу… «Чернильница» как бы впитывает любой свет.
— А для здоровья не вредно? — на всякий случай уточнил Остап, опасливо просовывая руку за невидимую границу. — Мне здоровье гробить рано, я молодой, я жить хочу…
— Потерпишь, толстый!.. — пихнула его в спину Джина. С тем же успехом она могла бы попытаться сдвинуть сидящего слона. — Давай, двигай, что мне — плясать вокруг тебя?!
Оказавшись в непроглядной тьме, все как-то очень резко замолчали. Искусственное затемнение поглощало любые источники света, «ночной глаз» тоже стал бесполезен, так что идти приходилось вслепую, водя перед собой руками, чтобы не врезаться в стену. Всем троим невольно начало приходить в голову, что такая вот темная комната — идеальное место для ловушки. Поставить какую-нибудь растяжку, и попробуй ее заметь, пока не споткнешься…
— Эй, где вы все?.. — подал голос Денисов, испугавшись, что остался совсем один. — Ау-у-у!
— Чего орешь, коротышка? — раздался голос из темноты.
— Йе-э-эх!!!
Бум-бух-бубух! Бумм-шмяк!
— Блин, [цензура], в[цензура] вас всех, [цензура] драные!..
— Вы чего там, а? — подозрительно осведомилась Джина.
— Я обо что-то споткнулся… — невнятно промычал Остап. — И упал…
— Не обо что-то, а об кого-то! — слабым голосом поправил его Денисов. — Блин, Хасаныч, ты, в натуре, меня чуть не расплющил, как Герасим свою маму… Муму, то есть.
— Хасан — это второе имя, а не отчество, — поправил его алкморег.
— Да мне по[цензура], че у тебя там за имена! Я, блин, говорю, что ты меня чуть не раздавил своей задницей! Дай руку хоть, е-мое…
— Да как я тебе ее дам, я же тебя не вижу!
— Ладно, сам встану… — проворчал Денисов, кое-как поднимаясь на ноги. — О, а я че-то нащупал! Мягкое такое… и вроде как резиновое. Е-мое, да их тут две!
В темноте послышался звук удара, приглушенные ругательства сразу на два голоса, и снова чье-то падение. Но, судя по сдавленному уханью третьего голоса, на сей раз не на пол, а на что-то помягче.
— Вот так вот, Мишенька… — расплылся в улыбке Койфман, закончив свою историю.
Ежов некоторое время размышлял над услышанным, а потом решительно тряхнул головой и заявил:
— А я ничего не понял. В чем юмор-то?
— Юмор? — нахмурил брови старик. — Мишенька, какой еще юмор? Я рассказал притчу из Торы!.. Очень трагическую притчу! Какой тут может быть юмор, Мишенька?! Ялкут Деварим, какой юмор?!!
— Моя думай, сказка хороший, — попытался сделать ему приятное Дитирон. — Моя понял суть — дед надо был поджарить мясо, а далее корми Великий Дух. А он дал сырой — вот Великий Дух и не захотел кушай гадость. Моя всегда была корми Великий Дух только вкусный жареный мясо. Великий Дух быть довольный, посылать хороший охота…
Койфман что-то невнятно простонал, пряча лицо в ладонях. Он только что рассказал этим двоим широко известную историю о том, как Бог, желая испытать Авраама, потребовал принести в жертву его собственного сына, Исаака, а в последний момент заменил его на ягненка. Пошутил, типа… Но эти два идиота совершенно ничего не поняли — абсолютно несведущий в Слове Божьем Ежов принял библейское сказание за неудачный анекдот, а Дитирон… ну, на его родной планете каннибализм вообще не считался чем-то из ряда вон выходящим, так что он тоже понял все неправильно.
— Аарон Лазаревич, вы что, обиделись? — встревожился Ежов. — Елы-палы, да что вы в самом деле… а, муха-бляха!!!
Одна из каменных плит под ногами совершенно неожиданно словно бы растворилась. И все трое стремительно ухнули в черную пустоту. Койфман, Ежов и Дитирон.
Но летели они недолго — секунды полторы, не больше. А потом Койфман и Ежов повисли на паутинных нитях Дитирона — Койфман на одной, а Ежов, как более тяжелый, на двух. Три остальные нити прилипли к потолку, и Дитирон начал медленно подтягиваться обратно.
— Удержишь? — с беспокойством спросил Михаил, изо всех сил заставляя себя не смотреть вниз. Там уже виднелись острейшие пики, торчащие из дна ловушки. Тоже каменные, как и все здесь.
— Моя сильная… — прохрипел Дитирон. — Моя держи товарищ, поднимай на воля…
Койфман нажал что-то на рукаве, потом изогнулся и повторил ту же операцию со штаниной. А потом из его рукава выскочило что-то вроде небольшого ножа, и он… перерезал паутинку.
— Елы-палы!.. — ахнул Ежов, глядя, как старичок падает вниз, на колья.
Однако падение быстро остановилось. Койфмана словно бы примагнитило к стене. Он несколько секунд повисел там неподвижно, проверил винтовку, висящую за спиной, и быстро-быстро начал перебирать конечностями, карабкаясь вверх по гладкой стене.
— Учись, Мишенька! — ехидно подмигнул он, проползая мимо Ежова. — У тебя тоже, кстати, такое есть…
Детектив недоуменно нахмурился и начал ощупывать комбинезон в поисках других сюрпризов. В конце концов он нашел несколько потайных сенсоров, но включать ни одного не стал. Во-первых, не знал, какой для чего, а во-вторых, Дитирон уже стоял на ногах и заканчивал вытягивать его, Ежова.
— Эх, жалко Остапа не было, — выдохнул он, глядя на ловушку. — Он бы эту дырку закупорил, как пробка…
— А вот почему, интересно, он говорит на общечеловеческом? — задумчиво почесал верхнюю губу Моручи. Там уже виднелись первые намеки на новые усы. — Ни один из тех, что мы
