Нет! Только не это, мысленно взмолился Хранитель. Сознательностью бывший Князь Тьмы не отличался и тогда, когда еще не был известен как главный заговорщик против Черного Трона… Теперь же у него осталось лишь одно качество демона — страсть к Игре.
— Выбирать тебе, — покачал головой Рамирес. — Это твой путь, а не мой. Если хочешь, я могу прогуляться вместе с тобой, но помогать не стану. Это твой путь и твой поединок.
Коннор стиснул зубы и несколько минут смотрел в никуда.
— Хорошо, — наконец произнес он, — пусть будет так. Рэйден выйдет на Арену в последний раз.
Коннор отстегнул меч — и, словно этот клинок был ключом, вставленным в замок заклинания, он тут же принял обличье Рэйдена.
— Дворец Правосудия? — уточнил он.
Безликий посланник согласился с этим утверждением. Тогда Рэйден перенес к указанному месту и себя, и Учителя.
Строение было невысоким, всего в два этажа. Круглые колонны из белого мрамора окружали его со всех шести сторон, создавая внутри приятную тишину и прохладу. Конечно, все это могло было быть достигнуто и колдовскими средствами, и массой других приемов, однако Ананке с нескрываемой гордостью повторяла свой главный девиз: применяй силу лишь в случае Необходимости. Силой же она называла все, что не было сотворено с помощью рук простого рабочего.
Главный вход, как и два боковых, не охранялся. Стража была излишней здесь, где Равновесие обладало абсолютной властью. Медленно пройдя по широкой лестнице, перила которой были отделаны слоновой костью, Рэйден и Рамирес оказались в большом зале.
У дальней стены помещалось кресло-трон, собранное из множества частей. Рамирес знал, что увидит, — и все-таки поразился мастерству, с которым мириады иголок и шипов были сцеплены воедино.
— Попробуй-ка, — с усмешкой предложил Рэйден, осторожно проводя ладонью по сиденью трона.
Рамирес последовал его примеру. Острия вовсе не были затуплены! Каково же приходилось сидящему здесь? Даже представить жутко…
— Теперь понимаешь, почему судья стремится рассмотреть дело как можно скорее?
— А где место Адвоката? — поинтересовался Рамирес.
— Слева, — качнул подбородком Рэйден.
Высокий каменный табурет был, конечно, не так удобен, как кресла, но по сравнению с троном Судьи казался мягкой подушкой. Когда же Рамирес взглянул на потолок, ему стала понятна извращенная выдумка строителя. Над табуретом Адвоката острием вниз висел тяжелый меч, закрепленный на тонком волоске.
— Так… Ясно. А как насчет Прокурора?
— О! — Рэйден усмехнулся. — Для него приготовлена другая игрушка.
Он указал на удобное с виду сиденье на другом конце зала, справа от трона Судьи. За местом Прокурора была выставлена статуя, представляющая собой Белую Смерть — скелет с огромной косой в руке.
— Чуть что не так — и эта статуя оживает. Прокурор будет первой жертвой.
— Мило, — охарактеризовал Рамирес. — Надеюсь, к зрителям архитектор этого здания ненависти не испытывал?
— Нет, зрителям следует опасаться только одного: как бы потолок не рухнул им на головы. Понимаешь, тут иногда такой крик стоит… Впрочем, сам увидишь. Это дело громкое — во всех смыслах.
Пройдясь по залу еще немного, Рамирес наконец обратил внимание на длинную скамью, располагающуюся за троном Судьи, наполовину скрытую в глубокой нише.
— А это зачем?
— Насколько я знаю, здесь должно находиться Большое Жюри, двенадцать присяжных заседателей, — сказал Рэйден. — Однако на моей памяти столь официального судебного процесса никогда не было. Говорят, подобный происходит один раз в несколько тысячелетий.
— Тогда именно так здесь и произойдет, — твердо заявил Рамирес, устраиваясь в первом ряду зрительских трибун. — Даже из того, что ты мне успел рассказать, уже можно сделать этот вывод.
Роджер возник напротив закусочной «Эйдолон», уже закрытой ввиду позднего времени. Но за угловым столиком сидел человек, перед которым стоял бокал и полупустая бутылка вина. Фонарь висел далеко, лицо человека практически полностью скрывали тени — однако Роджер не нуждался в освещении, чтобы узнать его.
— Здесь произошло много всякого, — заметил сидящий, выпуская из своей трубки клуб сизого дыма.
— Там тоже, — кивнул Роджер, присаживаясь. — Начинай.
— Некто, именующий себя Владыкой, телепортировал сюда мастера рукопашного боя по имени Гарет. Тот, оказывается, был послан выследить Повелителя Теней, о чем и заявил Озрику — предварительно, правда, они устроили неплохую показательную дуэль. — Роджер наконец поднял взгляд. — Потом заявился Жерар с отрядом стражников. В общем, сейчас этот Гарет во Дворце, где рассказывает все то, что знает. И то, чего не знает, тоже.
— Понятно. У меня все просто: Джелерак засел в Бессмертном Замке, а недавно туда явились Дилвиш и Повелитель Теней — выкуривать его оттуда. Я полагаю, у них это получится.
— Что, это все?
— Да. Не считая того, что я в конце концов научился пользоваться этим чертовым спикартом.
— Значит, цель достигнута, — вздохнул Железный Гвардеец. — Тогда объясни мне одну вещь.
— Если смогу.
— Кто украл из подземной комнаты гвардии мою рукопись?
5. Свое забирает Тень
Воланд коснулся двери кончиками пальцев. Да, все верно: и Дилвиш, и Повелитель Теней находятся в Зале Зеркал.
Он открыл дверь.
— О, мессир, — произнес Инеррен, — какая приятная неожиданность видеть вас в этой обстановке.
— Рад, что чувство юмора тебе покуда не изменило, — заметил Воланд. — Потому что сейчас предстоит одно испытание… ты, судя по всему, уже знаешь, о чем идет речь.
— И вы снова будете Судьей?
— Ну что ты. Твои проступки будет оценивать сама Необходимость. Да, я бы не советовал тебе называть ее по имени. Даже мысленно.
Чародей криво усмехнулся. Вот, оказывается, что послужило главной причиной Суда. Что ж, самолюбие и самомнение имеется у всех, а поскольку Боги — это фактически те же люди с невероятно увеличенными способностями, то их чувства и эмоции, согласно основному закону Равновесия, должны быть также сильнее, чем у людей…
«Минуточку! — мысленно воскликнул он. — Хотя нет, это ведь невозможно… Или как раз слово „невозможно“ и является ключом?»
Осенившая его «гениальная» мысль своей невероятностью могла бы сравниться только со своей же оскорбительностью. Не неортодоксальность, а именно ересь — так бы ее назвали все, кто услышал подобную формулировку. К счастью, никто не слышал этого, а Инеррен ничего не собирался открывать до нужного момента.
— Это суд надо мной? Или Дилвиш также причастен к делу?
