Он пролез, и стена сомкнулась за его спиной. Судя по звукам, раздававшимся позади, Дриззт вовсю действовал и клинками, и взрывающимися склянками, но стена была стойкой и непроницаемой. Какие бы враги сейчас ни угрожали темному эльфу, сейчас чародей ничем не мог ему помочь.
Надо же! Не прошло и получаса, а из трех его телохранителей никого не осталось — двое заняты с противниками, третий размораживается. Пришел черед использовать собственные силы…
Шан аккуратно поставил хрустальный кубик на стол и накрыл покрывалом.
— Теперь у них ночь, — сказал он.
Айра сверкнула глазами, но сдержалась.
— Отлично, моя дорогая. Я уже приручил твой язычок, теперь дело пойдет быстрее. Твой дружок привел сюда целую компанию, но теперь они ему не помогут. Он остался один, и — если даже одолеет Гвардию, со мной ему не справиться — как и тебе.
С милой улыбкой девушка произнесла:
— Господин, он повергнет тебя на колени и заставит униженно извиняться передо мной за каждое ласковое слово, с которым ты обращался ко мне, а потом тебе придется отправиться самым длинным путем в Преисподнюю, только бы ускользнуть от его кары.
Шан в гневе вскочил и занес руку для смертельного удара, однако остановился, напомнив себе, что нужно беречь силы для предстоящего поединка.
Властным жестом он подтащил Айру к столу и что-то прошептал.
Девушка исчезла.
Черт! Опять этот «третий брат»!
Длинная галерея была освещена закрепленными на стенах масляными лампами, вдобавок каждый из стоявших в ней держал в руках факелы.
Они равномерно распределились вдоль стен, между ними оставалось расстояние примерно в два шага. И в дальнем конце галереи стоял черно-зеленый тип в металлической полумаске. На рукаве его костюма была вышита Ящерица, так же чародей решил и называть его.
Желтолицые бойцы в свободных белых костюмах, оставлявших открытыми босые ступни, смотрели лишь прямо перед собой — казалось, ни Ящерица, ни Инеррен их не интересуют.
Гонг, словно отмечающий начало схватки. Так, во всяком случае, было принято на Турнире Пяти Колец, потому чародей нисколько не удивился, когда ближайшие к нему двое что-то неразборчиво проорали (вероятно, подбадривая себя перед стычкой) и ринулись на него.
Со зловещей улыбкой Инеррен произнес:
Тотчас же пламя факелов полыхнуло, коснулось атакующих, и те с воплями упали на пол. Но вопли не продлились и мгновения, так как пепел вопить не может, а от них и осталась лишь горстка пепла.
— Кто хочет последовать за ними — шаг вперед! — пригласил чародей. — Кто хочет жить — сделайте вид, будто вы каменные статуи!
Он облегченно вздохнул, когда увидел, что ни один из желтокожих не стремится разделить участь своих соратников. Медленно, следя боковым зрением за каждым движением, Инеррен прошел между застывшими рядами бойцов, и ни один не пошевелился.
Ни один, кроме Ящерицы, который с той же медлительностью двигался ему навстречу.
Этот странный ритуал рукопашного боя никогда не был понятен чародею. Сам он не изучал его, а уж о том, чтобы следовать всем его условностям СЕЙЧАС — при такой-то ставке! — и речи быть не могло.
Потому Инеррен просто сказал:
Противник бесшумно рассыпался кучкой серой пыли.
«Допускаю, — согласился чародей с собственной совестью, — что шансов у него не было. Но разве были они у меня в рукопашной? Я действую лишь так, как могу, и жду того же от других. Разве моя вина, что они полагают, будто я играю по ИХ правилам?»
Переступив через прах Ящерицы, он проследовал в конец галереи и закрыл за собой двери, наложив засов. Что дальше будут делать эти желтолицые — стоять на месте или разбегутся в стороны, пренебрегши проклятием, — Инеррена не волновало.
Перед ним была цель его пути — золоченая дверь, выкованная словно из языков пламени. В орнаменте также угадывались клыки драконов, рога и черепа демонов, змеиные глаза и разорванные цепи.
Отдав должное произведению искусного чеканщика, чародей не стал взрывать дверь заклятием, а просто отворил ее.
Перед ним стояла Айра. На девушке был наряд танцовщицы, сделанный из кусков тончайшей ткани общей площадью примерно в два квадратных дюйма.
— Ты пришел! — прошептала она, протягивая руки вперед.
Инеррен обнял ее и почувствовал, что Айра дрожит от перенесенного ужаса.
«Где он?» — спросил чародей мысленно.
«Ты победил», — пришел ответ. Девушка запрокинула лицо ему навстречу, прикрыв глаза и слегка раскрывая губы.
Но тут же лицо приобрело иное выражение — удивления, — когда она, словно не веря себе самой, отвела руку назад и нащупала вонзившуюся под левую лопатку рукоять серебряного кинжала…
— Это была хорошая попытка, — признал Инеррен, — но тебе следовало бы получше изучить характер Айры. Ну-ка, вернись в свой настоящий облик!
Очертания стройного женского тела расплылись, и перед чародеем оказался высокий, очень мускулистый человек, который вполне мог приходиться четвертым братом убитым Стражам — Ящерице, Скорпиону и Леденящему. Его смуглое лицо было искажено дикой болью, а силы, как магические, так и телесные, сейчас уходили лишь на поддержание жизни — которая ему была уже не нужна.
— Где Айра? — жестко спросил Инеррен.
— Лишь моя рука… освободит ее… — прохрипел умирающий. — После меня… не останется… ничего…
«Где она? — Чародей умел разить и мысленной речью, если это было необходимо. И далеко не всякий клинок, даже серебряный — оборотню, был способен причинить подобную боль. — Отвечай, или я отправлю тебя туда, где действительно знают толк в пытках! Быть может, мне и понадобится твоя рука, но никак не твоя жизнь…»
Он тонкой струйкой вливал во врага энергию: ровно столько, чтобы поддерживать в нем жизнь, чтобы тот все чувствовал и был способен отвечать. Проверенный метод Домов Боли — причинять боль до тех пор, пока измученный физически и морально, утративший все желание сопротивляться подопечный не сдастся — оказался успешен и на сей раз. А ведь Инеррен не причинил ему и малой доли тех страданий, что некогда испытал сам…
В разуме умирающего возник образ хрустального куба и рыдающих внутри него обнаженных женщин, к которым подбираются уныло завывающие призраки. Поморщившись, чародей оборвал связь и окинул зал
