Естественно, они согласились: иного варианта не было. Я не рассказывал всех подробностей, однако скрыть тот факт, что я — Черный Странник, никак не удалось. К счастью, этот вопрос по взаимному соглашению отложили до завершения всех остальных дел.
Добраться до Блэкуолда было не очень сложной задачей, но повозиться пришлось. Путешествовать по Преисподней выше Круга Пятого разрешено далеко не всякому, а Блэкуолд располагался в Круге Седьмом. Пришлось дать взятку одному из мелких дьяволов, который и протащил нас каким-то специальным коридором…
Черная пустыня Блэкуолда, слегка расцвеченная переливающимися в темно-синем небе хороводами огоньков и лентами полярного сияния, дохнула в лицо холодом и тяжелым запахом гари. Нас приветствовал скорбный вой призраков колдунов, допустивших в свое время ошибку в ритуале вызова демона.
— И что дальше? — спросил Ангус.
— Ищем кого-то, кто мог бы сказать, где находится Нифльхейм.
— Нет нужды, Йохан, — сказал седой.
Он перехватил свой посох, взявшись за середину, и что-то прошептал, уравновесив его на запястье правой руки. Посох медленно повернулся в направлении едва видневшихся вдали скал.
— Туда.
— Почему ты так решил?
— Потому что он — Фрит Ледяной Туман, — усмехнулась Соня, и это было самым лучшим ответом.
Фрит Ледяной Туман, жрец Имира, согласно легендам, был одним из первых готландцев (значит, из видевших Рагнарок). Подробностей я не помнил; смысл саги был в том, что он смертельно оскорбил одного из древних богов, 'наказавшего' его вечной жизнью. После этого другой бог (или тот же самый? кто ж их знает…) исправил положение, заморозив оскорбителя в глубинах Ледяной Стены. Было там еще насчет того, что раз в столетие Фрит Ледяной Туман просыпается от своих кошмаров и одну-две недели проводит среди людей…
Через некоторое время мы были у скал. Стоило Ангусу сделать шаг вперед, как перед ним материализовался дьявол.
— Halt! T'sys Wegh ge'lossen erst!
— О чем это он? — повернулся Кровавый Щит к Соне.
— Не знаю этого диалекта, — покачала головой она.
— Он утверждает, что сюда нельзя, — пояснил я. — Наверняка путь открыт только 'избранным'.
— Есть предложения? — спросил Фрит.
Ангус дотронулся до рукояти молота, на что Рыжая Соня одобрительно кивнула. Я вздохнул. Им бы только подраться… С другой стороны, я что, сильно от них отличаюсь?
Кроме того, жители Преисподней (за редким исключением) ценят не вежливость, а грубую силу. Их, конечно, можно уболтать или обвести вокруг пальца долгими беседами о проблемах вселенского характера. Можно. Но коль скоро есть возможность применить силу, лучше поступать именно так — это экономит время. И силы.
Сокрушитель Скал впечатался в морду дьявола лишь мгновением раньше, чем Меч Лунного Сияния прочертил светящуюся полосу на его груди, а мой адаманитовый клинок жадно впился в солнечное сплетение и провернулся в ране, исторгнув жуткий вопль из уст обитателя Геенны. Посох Фрита искусным боковым ударом подсек ноги исполина, и тот рухнул наземь. Как раз вовремя, чтобы дать мне возможность вырвать из ножен меч сидхе и напрочь отхватить рогатую голову.
— Труп убирать? — поинтересовался Ангус.
— Зачем еще? Кровная месть тут не распространена, — сказал я. — Или тебя волнует, что нас будут преследовать за убийство?
Соня, вытирающая клинок, фыркнула.
— Пошли-ка лучше дальше, — заявила она, пряча меч за спину. — У меня скоро от этих разговоров голова разболится.
В скалах оказался коридор, подобный обычному проходу между Кругами Преисподней. Мгновенная боль перемещения — и сухая прохлада Блэкуолда сменилась влажной, промозглой сыростью. Землю покрывал иней, откуда-то сверху сыпал колючий снег. Говорить 'с неба' было бы неправильно — неба здесь не существовало вовсе. Вместо небосклона наверху болтались какие-то неровные клочья и складки, наводившие на мысль о плохо выглаженном и многократно разодранном покрывале. Бледно-серый туман являлся единственным источником освещения, так что видимость оставляла желать лучшего.
— Нифльхейм, — коротко выдохнул Фрит, в глазах которого возникла старая ненависть.
Мозолистые пальцы воина-жреца крепче стиснули посох. Бросив на него короткий испытующий взгляд, Рыжая Соня снова достала из ножен свой меч (чего, насколько я знал, не делала без необходимости). Ангус перебросил ремень Кровавого Щита через левое плечо и надвинул рогатый шлем почти на глаза — в манере гномов. Я, ожидая атаки в любую секунду, не выпускал рукояти меча.
Тигр внутри меня радостно зашевелился, предвкушая развлечение. Хруст и шуршание, стихшие при нашем появлении, возникли вновь, но теперь они уже имели четкий ориентир — единственных живых существ в этом ледяном аду. Они приближались, усиливаясь…
Когда в полумраке обрисовались размытые силуэты, все испустили дружный вздох облегчения. Наконец-то появился реальный (или нереальный) противник, на которого можно выплеснуть свою ярость, скрывающую страх перед неведомым!
Знаю, страх Героям испытывать не полагается; однако у того, кто придумывал это правило Кодекса, определенно были крупные нелады с логикой: коль скоро Герои — особо одаренные, но все-таки простые смертные, как они могут вычеркнуть из своей души то, что составляет одну из главных опор человеческого характера? До того, как я сам стал Героем, я не понимал того, что порою страх делает человека человеком. Точнее, не сам страх, а борьба с ним. Да, борьба, а не победа: иные страхи слишком могущественны, чтобы человек мог одолеть их окончательно, но даже пав в этом сражении, он погибает ЧЕЛОВЕКОМ. А не лишенным души черт-знает-чем.
Четыре Героя с успехом прошли через очередное испытание, рассеяв все призрачные страхи Нифльхейма.
Все? Нет, конечно же, нет. Дальше враги будут посерьезнее.
Словно отвечая на мои подозрения, Тигр сладко потянулся.
'Пахнет крупной разборкой', — сообщил он.
'Да, с ледяным драконом Нидхеггом, — мысленно ответил я. — Один раз Тигр уже сразился с драконом и победил. Почему бы этому не повториться?'
'Я не о драконе говорил, — возразил Тигр, — как раз он-то сейчас беспокоит меня меньше всего. Тут воняет тухлой псиной и волчатиной; кроме того, слышен скрип змеиной чешуи…'
Я беззвучно застонал. Пес Гарм, Волк Фенрис и Змея Йормунганд!
— Откуда ты знаешь? — спросила Соня, опять прочитав мои мысли.
— Это уже неважно, — выдохнул я, — потому что я прав.
Ангус громко прочистил горло.
— Фрит, у тебя в кармане, случаем, не найдется обрывка Глейпнира? [47]
— Нет, друг, — покачал головой воин-жрец, — да и будь у нас эта цепь — толку от нее теперь немного. Тень Волка, возможно, опаснее самого Волка…
— А у нас еще есть Тени Пса и Змеи, — бросила Рыжая Соня. — Что будем делать?
— Будь у нас все оружие Асов… — пробормотал Ангус.
Я посмотрел на руны сидхе, ярко вспыхнувшие на лезвии мифрилового клинка. Перевел взгляд на черную надпись, вытисненную на перевязи. Пробежал по ней пальцами.
— Но ведь оно у нас есть, — прошептал я.
Три непонимающих взгляда были мне ответом.
— Твой Сокрушитель Скал, Ангус, именовался некогда Мьолльниром и был знаменитым оружием Тора Громовержца. Он утратил ужас и волшебную притягательность, внушаемые молнией, но полностью сохранил ее точность, скорость и поражающую силу. Ты, Соня, каким-то образом получила Хундингсбану,
