леди.
— Бабуля? — Эдик высунул в окно свою шишковатую голову.
— Что тебе, сынок? — кротко осведомилась Маланья, искоса поглядывая на лежащее рядом полено.
— Где бы квартиру снять? На недельку.
— Квартирку, говоришь? На недельку? — Бабка все еще поглядывала на полено, словно борясь с искушением проехаться суковатой дубиной по глянцевому черепу. И тут ее лицо просветлело. — За квартирку платить надо, — сурово заявила она.
— Да мы заплатим, нет проблем.
— Не знаю, не знаю… У нас чужих не любят. Вряд ли вы где место найдете. Разве что у меня. Так что, если есть желание, могу поспособствовать. Только вы уж цену назовите, а то грех старуху-то обижать.
— Ну что? — спросил Эдик, повернувшись к братве. — Годится?
— Годится! — легкомысленно заявили пацаны. После ночевки в палатке им страсть как захотелось в домашнюю обстановку. И чтобы все было по-деревенски, как в далеком-далеком детстве.
— Пятьсот за неделю! — сказал Эдик, демонстрируя Маланье щедрую улыбку. Маланья насупилась:
— Это что, рублей, что ли?
— А ты чего хотела? — заухмылялись братки.
— А коли так, поезжайте дальше. У нас нищим на паперти больше дают!
Эдик невольно засмеялся и почесал затылок.
— А ты сколько хочешь?
— Штуку! — сказала бабка, выпячивая вперед заросший жестким волосом подбородок. — Баксов, разумеется! А нет, так дуйте полегоньку, а я звякну по телефону куда следует! У нас браконьеров с ходу ловят!
Эдик понял, что въедливая бабка успела заметить убиенных осетров и, не ровен час, настучит в рыбохотнадзор. И тогда вся операция — коту под хвост. Эдик нахмурился, открыл дверцу и вылез наружу.
— Ты, бабуля, чего лепишь-то? — начал он, набычившись. — Ты фильтруй базар-то! Я ведь не посмотрю на то, что ты ста…
Он не договорил. Калитка тихо отворилась, и на улицу вышел четвероногий петух. Он ненавидящим взглядом уставился на бандита и поскреб правой передней лапой. Из-за своей четвероногости петух был похож на пернатую собаку.
При виде такого чуда природы Эдик замер, не произнеся больше ни звука, затем как загипнотизированный присел на корточки и уставился на петуха.
— Урод! — прошептал он восхищенно и ткнул в петуха пальцем.
Однако странная птица вместо того, чтобы убежать и спрятаться, раскрыла клюв, растопоршила крылья и недолго думая вспрыгнула Эдику на голову.
Все четыре петушиных лапы разом вцепились в лысый череп, сгребая кожу в глубокие тяжелые складки. Физиономия Эдика натянулась, глаза вылезли из орбит, рот оскалился, и он стал похож на ожившего мертвеца из фильма ужасов.
— Помогите! — горловым голосом завыл шеф, поднимаясь на ноги и растопыривая руки. Сидящая в машине братва окаменела от ужаса.
— Деньги! — сурово сказала Маланья и протянула к нему огромную мужицкую лапу.
— О-бо-бо-рзела! — прохрипел Эдик, пытаясь свести вместе окосевшие глаза. — От-тветишшь, в натуре!
Петух изогнул голову и посмотрел Эдику прямо в глаза, сверху вниз.
— Долбанет клювом, — сказала Маланья мстительно, — тогда не так запоешь! Без глаза-то оставшись!
— Баб… уля…
— Деньги?
— В кармане! — затрясся шеф.
Ни капельки не смущаясь, старуха обшарила детину и выгребла всю наличность.
— А вам что, особое приглашение? — нахмурилась она, глядя на братков.
Толян, Колян и Серый как по команде принялись рыться в карманах.
— Поживей! — торопила их бабка. — А то ваш командир, того и гляди, окочурится!
Собрав деньги, она сунула их в карман передника, даже не посчитав.
— Отомри! — сказала она петуху.
Тот протестующе заклекотал и забил крыльями, заехав Эдику в ухо.
— Отомри, а то жрать не дам! — пригрозила старуха, и петух, грязно ругаясь, соскочил с головы бандита. На черепе у того глубоко отпечатались следы куриных лап.
— За что? — всхлипнул Эдик.
— За то! — сурово пояснила Маланья. — А теперь неча тут рисоваться, загоняй машину.
Через минуту она уже показывала браткам предназначенную для них комнату. Комната была просторная и чистая.
— Спать будете на раскладушках, — заявила старуха, — столоваться у меня. И неча тут заливать, что, мол, отдыхать приехали! Я вашего брата за версту чую. Жулики вы! А потому сидите тише воды ниже травы! Чего там надумали — ваше дело. Но чтоб меня не подставлять, да и вам лучше будет. За жратву и квартиру считайте, что заплатили. А ежели какой совет нужон будет, так то за отдельную плату. Ясно?
— Ясно, бабуля! — миролюбиво сказал Эдик, поглаживая сморщенную голову.
— Вы, чай, с Лисипициным из одной банды, — предположила Маланья, глядя Эдику прямо в глаза. — Он себе тоже таких мордастых набирал в личную гвардию.
— Кхе-кхе! — закашлялся Эдик и отвел глаза.
— Вот-вот! Я так и подумала. Лисипицин нынче не при делах. Но кое-что я знаю…
— Это вы о чем? — Эдик сделал наивные глаза.
— А о том, — бухнула старуха. — Что я, не в курсе
— Тише, бабуля, ти-ше! — простонал Эдик.
— Ладно, — сказала бабка, — мое дело — сторона. Но с вас — процент!
— Заметано! — закивали бандиты, отводя в сторону лживые глаза.
«Нам лишь бы узнать, где здесь золотишко водится, — подумал Эдик, — а уж там… А пока ничего не сделаешь, действительно, надо терпеть. Правильно тот брателло говорил — сумасшедшее село».
Костя подошел к дому Шлоссера позже всех, и калитка оказалась закрыта. Проклиная чрезмерную изобретательность главного механика, Костя попытался договориться с механическим запором. Договориться в прямом смысле этого слова. Механический запор был наделен зачатками интеллекта и вдобавок имел тяжелый, склочный характер.
— Сим-сим, — сказал Костя, — открой дверь!
— Чего? — сварливым бабьим голосом осведомилось устройство. — Всяким открывать — засов стешется.
— Сим-сим! — рассердился Костя. — Ты же меня знаешь! Открой, иначе я сам…
— Только попробуй, — зловеще процедил механизм. — Как две фазы пущу на ручку, так ты у меня запляшешь. Пароль давай!
Костя почесал в затылке:
— А какой у тебя сегодня пароль?
— Ишь ты! Ему еще и скажи!
— Ну так подскажи. Может, я догадаюсь?
— Хорошо, — проскрипел механизм, — отгадаешь загадку, пущу. Два кольца, два конца и никакого огурца!
— Что-о?! — удивился Костя, но в это время калитка щелкнула и открылась. В проеме показалась нелепая фигура Гаврилы.
