стал в ее главе.
— Да куда ты лезешь? — рассердилась Яга. — Драться ведь не умеешь. Соловей свистнуть может. Лихо — глянуть, Саламандра — поджечь, а ты чего делать будешь?
— Осуществлять общее руководство.
— Тьфу! Маэстро, пригласи сюда своих орлов. Пусть хоть чуть-чуть подучат наших коммандос. Это у нас тут пока спокойно, а на Востоке, я слышала, бандюков полно. Караваны грабют, безобразничают.
— Может, их и пошлем? — оживился Никита Авдеевич. — Со мной во главе.
— Нельзя, — скривилась Яга, — у них и так дел невпроворот.
— Это да, — согласился воевода, — но вот ежели к этому делу подойти с другой стороны…
Подойти к делу с другой стороны ведьма ему не дала, нетерпеливо отмахнувшись. Ей было не до него. Маэстро уже ввел в зал свою бригаду. Критически осмотрев ударную группу коммандос Тридевятого, он повернулся к своим качкам и отдал короткий приказ:
— Разоблачайтесь.
Качки беспрекословно подчинились.
— Одевайтесь, — так же немногословно распорядился он, кивая на груду одежды ударной группе.
Группа тоже не стала возражать. Под тяжестью кожаной куртки, браслетов и «гаек», не считая тяжеленного портфеля, Чебурашку закачало.
— Кто в вашей команде за бригадира?
— Я, — слабо пискнул министр финансов.
— Значит, переговоры вести тебе. Предположим, идет караван, — Маэстро сделал небрежный жест в сторону своей бригады, стыдливо прикрывающей волосатыми руками очень важную для продолжения рода часть тела, — и вам нужно его…
— Что ты городишь? — возмутилась Яга. — Мы их Папе помогать посылаем, а не караваны грабить.
— …досмотреть, — невозмутимо продолжил Маэстро. — А вдруг там контрабанда? Начинай.
Чебурашка подтянул полы куртки, дабы не споткнуться, слегка нагнулся вперед и, как бурлак, пыхтя от натуги, поволок за собой портфель. По дороге его изрядно качало под тяжестью браслетов и «гаек», но он все же дошел, боднув с разгону главного караванщика в живот… или чуток пониже. Скорее всего, второе, так как главный караванщик встать после этого уже не смог.
— Гм, неплохо, — удивился Маэстро.
Чебурашка полой куртки вытер выступивший на лбу пот и очень строго сказал:
— Господа! Пришла пора платить налоги!
Качки затряслись, завибрировали и присоединились к главному караванщику, рухнув на пол. Зал тайных заседаний задрожал. Гоготали «караванщики» от души.
— Я сказал что-нибудь не так? — расстроился домовой.
— Да черт тебя знает, — почесал свою шерстку меж рогов Маэстро. — Из строя ты их вывел надолго… Как бы со смеху не померли.
Качки оказались живучие. Они все-таки нашли в себе силы принять вертикальное положение.
— Ну а ты как бы действовал? — спросила Яга у инструктора.
— Приблизительно как и Чебурашка. Тут, правда, возможны варианты. Обычно это делается так. Определяешь вожака. Главного, в смысле. Подходишь к нему, спрашиваешь: «Ты меня уважаешь?» — и в репу со всего размаха!
— Зачем? — опасливо попятился Чебурашка.
— Обычно все вопросы снимаются сразу.
— Нет. Мне методы Чебурашки больше нравятся, — пожевала губами Яга. — Пожалуй, он и впрямь там лишний не будет. Ну что, готовы?
— Так точно! — отрапортовала ударная группа.
— Ну тогда…
Чебурашка, боясь, что его опередят, рванул вперед, забыв подтянуть полы куртки, споткнулся, попытался затормозить, схватившись за какой-то рычаг диковинной установки Кощея, и все-таки ввалился внутрь вместе с этим рычагом. Портал жалобно пискнул, полыхнул и осыпался горсткой пепла, нестерпимо воняющей жженой изоляцией.
— Тьфу! Блин! — взбесилась Яга. — Вечно этот плешивый на запчастях экономит. Наверняка в Китае детали заказывал. Не мог к Вакуле обратиться…
— Да-а-а, наш кузнец за лишнюю чарку что угодно выкует.
Тридевятый синдикат грустно посмотрел на порушенный портал и перевел взгляд на Ягу.
— Что делать будем?
— Чую, Ближний Восток — место гиблое, — изрекла ведьма. — Горыныч, заправляй баки. Пойдем всем миром нашим нечистым порядок наводить. Дорожка дальняя, а поспеть надо вовремя.
28
А в это время на том самом гиблом Ближнем Востоке около Черной скалы некто в пестром халате торопливо разводил костер, нервно прислушиваясь к голосам, доносившимся из-за соседнего бархана. Там в ожидании начала обряда тосковали сорок разбойников. Стреноженные кони бродили рядом, тыркаясь носами в песок в надежде найти хоть одну верблюжью колючку. Они, как и их хозяева, были жутко голодны. Товарищ, колдовавший у костра, прежде чем найти подходяще место для обряда, водил их по пустыне кругами уже чуть не третий день. Место, устроившее его, наконец-то было найдено.
После того как в обмен на жизнь Али-Баба опустил их дополнительно еще на сорок мешков золота (перспектива искупаться в кипящем масле не прельстила никого), они, спасаясь от насмешек, были вынуждены срочно эмигрировать с насиженных мест, найти другую, не засвеченную пещеру, в которой даже код на всякий случай сменили. На «Сим-Сим, откройся!» их хранилище уже не реагировало. С тех пор разбойники зализывали раны и строили планы мести Али-Бабе. А тут еще Шахерезада ославила их на весь правоверный мир, безбожно переврав к тому же всю эту историю. Атаман, не выдержав позора, посыпал голову пеплом, обрядился в рубище и отправился, по одной версии, в Мекку просить у Аллаха совета, по другой — направил стопы на север, наниматься к Соловью-разбойнику в стажеры с целью повышения квалификации, по третьей — со стыда утопился в бархане. Атамана разбойники уважали, место его держали вакантным, а потому все вопросы решали коллегиально, к великой радости караванщиков, успевавших не спеша, прогулочным шагом проехать через все засады, прислушиваясь к жарким спорам о том, как их лучше грабить. Иногда разбойникам, правда, везло. Как правило, это случалось, когда караванщики, не удержавшись, подключались к дебатам и начинали давать советы.
В качестве эксперимента к их непрофессиональному мнению прислушивались, грабили, и все разъезжались, довольные друг другом. Был, правда, один путник, сумевший уболтать их так, что они непонятно почему не только не ограбили его, но и даже непонятно зачем приняли в свою шайку, восстановив, таким образом, первоначальную численность вновь до сорока. Новичок ассимилировался очень быстро, лихо продвинулся в завхозы, установил жесточайшую финансовую дисциплину, следствием которой, по его словам, должны стать райские кущи с табуном гурий для каждого отдельно взятого разбойника в отдаленном светлом будущем. Вероятно, именно поэтому в суровом настоящем их шатало от голода. Чувствуя, что нарастает бунт, завхоз объявил, что ему приснился вещий сон: дух атамана снизойдет на одного из разбойников, и он станет его преемником, если в надлежащем месте произвести надлежащий обряд. А к обряду завхоз подготовился капитально. Послюнявив палец, он определил направление ветра, сел с подветренной стороны и выдернул из-под полы халата солидный мешочек с опиумом.
— Все готово! — крикнул он.
Из-за бархана выползли разбойники, сели вокруг него по другую сторону костра. Завхоз провыл что-то похожее на заклинание и подкинул в костер первую горсть дурмана. Разбойники зашевелили ноздрями.
