Настька невольно оглянулась. Кругом была непроходимая тьма беззвездной ночи. Она поежилась.
— Не надо меня пугать, я и так уже пуганая. Так вот, Марья Николаевна позвала, они в учительской сидели… Она меня с ними оставила, похихикала еще гнусно, мол, пообщайся с родственничками. А они выглядели так… ну, не круто, а по-военному, хотя, по-моему, вполне даже круто. Из такого бы автомата да по нашим девчонкам! И директора с Крысой тоже к стенке…
— Крыса — это Марья Николаевна?
— Ага. Ну и вот, мы поговорили, они сказали, что возьмут меня с собой домой, ну, в деревню, и мы поехали. Сели в их джип и поехали…
— Куда? — перебил внимательно слушавший Лесник.
— Ну как куда, туда и поехали, сюда то есть.
— Прямо, никуда не сворачивая? — Настька начала дрожать, мелко стуча зубами.
— Х-холодно, — сказала она, обхватив себя за плечи и придвигаясь к догорающему костру. — Я не знаю, как сюда прямо ехать, а как криво, я же первый раз… ну то есть сюда, а когда отсюда везли в детстве — я ж разве помню? Приехали мы в какой-то дом, вроде того, где ты появился, отвели меня наверх, велели подождать, потом опять отвели в машину, и мы поехали прямо сюда. По дороге через пост какой-то проезжали, дядя Валера выходил, с какими-то солдатами разговаривал…
Лесник потеребил бороду. Широкий лоб его прорезала глубокая морщина.
— И потом — никто новый не приходил, не говорил с тобой?
— Не-а, — девушка качнула встрепанной головой. — Никого не было. Привели, и я ждала. Потом со мной еще солдаты эти сидели, которые с дядей Валерой приехали, и еще один, который нас там ждал, ну, в этом, как его…
— В баре?
— Наверное, да. — Настька стала растирать себе плечи. — Что-то мне холодно. Я не помню ничего больше, я все рассказала. Так мы тут ночевать будем? — спросила она. — Может, лучше пойдем дальше? Вдруг
Лесник покачал головой.
— Ему кровотечение надо остановить и сил опять набраться. Я ему перебил артерию, крови он много потерял. Если не перетянет вовремя — может и истечь совсем, значит, повезло нам.
Настька широко раскрытыми глазами посмотрела на его спокойное лицо.
— Повезло… То есть он умрет?
Сталкер пожал плечами. В Зоне смерть была привычным делом, и он не видел, из чего тут делать трагедию.
— Все там будем, — буркнул он.
Поежившись, Настька огляделась. Костер ярко озарял бревна, Лесника, рюкзаки и двустволку у ног сталкера, но вокруг островка света смыкались холодные тени.
— Дядя Василь, я бы не хотела тут оставаться, — сказала она.
— Ложись давай. Завтра я решу, что делать.
Она молча разулась и полезла в спальник. Душераздирающе долго зевала, едва не вывихнув челюсть, посопела, крутясь в мешке, наконец затихла. Лесник подождал, когда девушка успокоится, прислушался к ровному дыханию, осторожно взял двустволку, подойдя к воротам, выглянул. Было уже совсем темно. Он постоял немного, вернулся, сел и уставился в костер. Нахмурился. И так, тяжело задумавшись, просидел почти до рассвета.
Тело задеревенело, ломило спину, ныла рана. Открыв глаза, Рамир зло ругнулся. Сколько он провалялся в отключке? Уже день! Хмурый такой день, когда с самого утра кажется, что вечер. Низкое небо было мутным и тяжелым, вместо дневного света — сумерки. Самая поганая погодка, к тому же тучи выглядят так, будто вот-вот пойдет дождь.
Или все-таки вечер? Рамир двинул головой и застонал от боли в онемевших мускулах. Еще бы, пролежать ночь со скрюченной шеей…
Попытался встать — по ногам поскакали мурашки, тысячи иголочек вонзились в ступни. Сжав зубы, сталкер оперся на край ямы — иголочки впились в ладонь — и с третьей попытки поднялся. Шатаясь, сделал шаг, затем второй.
Дохлый кровосос распростерся на смятой палатке. Рамир пнул его.
— Что, приятель? Не повезло тебе. Хотя кому больше не повезло — еще вопрос. Тебе-то уже все безразлично, а я теперь должен переться черт-те куда…
Он невесело усмехнулся, ногой перевернув труп, потом еще раз. Там, где лежало тело, полотнище стало заскорузлой тряпкой, покрытой засохшей кровью.
— Непригодна, — подытожил Рамир. — Сбрасываем как балласт.
Повернувшись, он нашел взглядом рюкзак. Тот выглядел лучше. Вместо того чтобы проверить оружие с боеприпасами, Рамир сел на краю буерака и уставился на развалины впереди. Он старательно давил все угрызения совести. Нужно думать о деле, никаких эмоций! Могильник, говорите?
В Зоне много о нем рассказывали, но сведения были противоречивые. Известно, что там есть Оазис — безопасное пятно к северу от центра этой территории, — есть Лес-Мозголом, какие-то странные лабиринты на востоке, ближе к реке, непонятный туман… По большому счету выходило, что никто не знал ничего конкретного.
Это означало лишь одно: очень мало кто возвращался оттуда живым.
Впрочем, про Мозголом рассказов хватало. Рамир почесал затылок, вспоминая. Многие заходили на эту территорию, но не выдерживали там долго и спешили покинуть Могильник. А Мозголом как раз на краю, в него почти сразу попадаешь…
Он встал. Раз Лесник повел девушку этим путем, значит, считает, что пройти можно. А Лесник должен лучше знать. И, по сведениям Умника, идут они в сердце Могильника, где, говорят, даже живут люди. Под деревней — эта непонятная Крепость, про нее информации вообще нет, кроме того, что там обитают некие призраки и на глаза им лучше не попадаться…
— Ладно, дьявол с вами, идем в Могильник, — пробормотал Рамир, подбирая пистолет. — Только объясните, что там забыла эта девчонка?! Зачем зверолов ведет ее туда?
Он перезарядил пистолет, выбрался из ямы и разыскал автомат, лежащий аккурат между «Воронкой» и зеленым пятном «Холодца». Рамир лег, очень осторожно подполз поближе, за ремень подтащил оружие. Вернувшись, нашел аптечку, вколол себе стимулятор. Его пошатывало. Присев возле рюкзака, сменил повязку. Идти с такой раной черт знает куда, без нормальной медпомощи…
Цыган с размаху ударил кулаком по земле. О чем он думает! Все дьяволы ада, ведь девчонка спасла его — а он поклялся ее убить! Громко выругавшись, сталкер вцепился в край ямы и выдрал пласт дерна, с размаху швырнул — и попал в аномалию. «Воронка» сработала, с шипением втянула комок земли. Рамир почувствовал движение воздуха, коричневый пласт крутануло и всосало в центр, где сжало тугим комком. Поднялся вихрь пыли и сухих почерневших травинок. Прикрыв лицо локтем, Цыган налившимися кровью глазами искоса следил за буйством аномалии. Его распирала злость на Умника, втравившего его в это идиотское задание, и на самого себя, оказавшегося в такой ситуации. Все не слава богу! Неудачное задание, неудачное начало дня — и что может ждать впереди?
— Чтоб ты сдох! — крикнул Рамир, привставая и грозя кулаком в небо, надеясь, что таким путем проклятье дойдет до адресата.
Его качнуло и потащило вперед. Он повалился на труп кровососа, но успел выставить руки и не шлепнулся лицом в окоченевшие щупальца. С багровой корки засохшей крови вокруг рта поднялись, недовольно жужжа, несколько мух. Ругаясь, Цыган отполз на карачках в сторону, выглянул из ямы. «Воронка» уже успокоилась, над землей висел только маленький смерч, тонкий волчок пыли, постепенно усыхающий. А шагах в десяти от него лежал, слабо светясь, артефакт.
— Мами мири! — воскликнул Цыган, выбираясь из буерака. — Это что такое?
Дохромав до артефакта, лежащего почти точно между «Воронкой» и полупрозрачным вихрем «Карусели», он увидел раскаленную, светящуюся темно-вишневым спираль.
И тут же заметил на земле в двух шагах левее, почти под «Каруселью», темно-красный комок. «Кровь
