нужды. Волк понимал, что прикасается к этим перекладинам в последний раз.
Убежище осталось где-то позади — пустое и мертвое.
Невидимые нити, связывавшие Курта с этим местом, рвались одна за другой. На душу давила невыносимая тяжесть. Все внутри волка остановилось, будто сели батарейки часов. Каждый метр пути все больше отдалял его от прошлого.
На технических уровнях царила тишина, нарушаемая время от времени странными звукми. То ли это были тараканы-ремонтники, то ли с раннего утра безволосые принялись за работу. Курт выпрыгивал из “шахты”, брался за металлические перекладины и вновь нырял в бетонное жерло.
Никто не Кричал ему вслед, не бросался в погоню, не заступал дорогу. Но если бы попытался, волк прикончил бы его не задумываясь. Отныне это уже не было проблемой.
Когда исчезает общество, следом отпадает и необходимость соблюдать правила, им установленные.
“Стая умерла, — думал Курт, — значит, мертвы и Заветы. Какой смысл в правилах, если не осталось тех, ради кого они должны исполняться? Их осталось двое, если считать волчицу (а ее нельзя не считать!), так ради чего и кого соблюдать эти правила?” Заветы мертвы.
Считанные минуты назад Курт — воистину зверски— убил шестерых человек, однако не испытывал по этому поводу ни малейшего сожаления. Лишь пустоту, холодную и гнетущую. Но, возможно, это просто последствия шока. После ТОГО, что он увидел в убежище, убийство уже не могло считаться недопустимым исключением.
Теперь оно стало правилом.
Курт был на цокольном уровне, когда услышал крики. Они доносились оттуда, где он оставил второго безволосого — того, которому не стал засовывать в рот кляп. Крики был и обыкновенные: “Помогите! Кто- нибудь! Караул!..” И так далее. Вероятно, техник пришел в сознание уже после того, как охранники и медики начали спускаться к убежищу. А может, они вообще спускались не с этой стороны, а где-то в другом месте, где спуск удобнее. Лестница из скользких железных перекладин не очень-то годится для тех, кто тащит с собой громоздкие чемоданы и носилки…
Не замедляя темпа, Курт направился к лестнице. Отчаянные вопли его ни капли не трогали, лишь немного раздражали. Может быть, следовало найти этого крикуна и заставить его замолчать навсегда, но у волка не было времени. Да и зачем? Новое убийство вряд ли ослабит гложущую его тоску…
Он взлетел по лестнице и оттарабанил на клавиатуре код. Дверь послушно распахнулась; как он и думал, комбинацию еще не успели сменить. Не оглядываясь, Курт прыжками спустился на землю и пулей выскочил из подворотни. Там как будто кто-то был, однако теперь волка это беспокоило в распоследнюю очередь.
Отныне не было нужды в конспирации, от которой уже порядком мутило. Больше не требовалось таиться, прислушиваться к любому шороху, нюхать воздух и чего-то выжидать…
Но это не приносило облегчения, ему уже ничто не могло принести облегчения. Кроме мести.
Углубившись в трущобы, он по привычке натянул на голову капюшон. Вид унылых зданий его больше не забавлял. Солнечный свет ассоциировался с кровью и болью. Отражаясь в разбитых стеклах окон, он резал непривычные к нему глаза. Мелкий мусор летел из-под подошв.
Купол нависал над головой, подпираемый колоннами Ульев. Волк непроизвольно обернулся, бросил взгляд на ярусы. Теперь он их ненавидел. Нет, он по-прежнему стремился туда, но теперь уже с другой, куда более весомой целью. Перед нею отступило все, о чем он мечтал прежде, — роскошь, зрелища, удобства и развлечения…
Курт бежал через “буферную зону”, уж в который раз подряд.
Ветер свистел в ушах, забивался под капюшон. Курт не оборачивался и не прислушивался. Порой взгляд его ловил отдаленное движение, и все же волк не предпринимал ничего, чтобы избежать столкновения. Отныне ему нечего бояться. За исключением, пожалуй, одного, но туда он и спешил.
Один раз ему все-таки заступили дорогу, судя по всему, без умысла. Из подворотни, с которой Курт как раз поравнялся, показались четверо. Молодые люди, одетые весьма посредственно. Без оружия. Судя по походке, а также по громким голосам, они понятия не имели, что им угрожает. Появление Курта стало для них таким же сюрпризом, как и для него самого, и это уберегло их от гибели.
Волк среагировал молниеносно. Он мощно оттолкнулся от земли, взлетел в воздух, но уже на лету понял, что немного не рассчитал расстояние — безволосых ему не перепрыгнуть. Парень, шедший впереди, громко вскрикнул, когда из-за угла на него вылетела здоровенная тень. Разумеется, он ничего не успел предпринять, когда Курт оттолкнулся ногами от его худых плеч, получив тем самым необходимое ускорение. Миг спустя он приземлился, и левая нога бросила тело вперед.
Безволосые замерли, глядя с разинутыми ртами на удалявшуюся фигуру.
Курт бежал дальше. “Спорные территории” будто вымерли — вокруг не было ни души. Стояла мертвая тишина, нарушаемая разве что далеким шумом Гетто. Это о бетонный берег бил океан, каждую секунду наполнявшийся на пару литров. В монолитном “ложе” уже показались первые трещины. Необъятные Ульи казались вечными и все же такими не были. Очень скоро океан напомнит об этом.
Показались “веселые кварталы”. Курт преодолел один из них, постепенно замедляя шаг, чтобы не сбить дыхание. Как и недавно, тут по-прежнему царило запустение: аборигены попрятались по норам, двери и ставни надежно закрыты. “Веселые кварталы” набирались сил.
Когда волк вышел на бульвар, дыхание его было спокойным и размеренным, как у спящего ребенка. Оживление здесь заметно спало — большинство безволосых, нужно полагать, добрались до рабочих мест. Курт внимательно поглядывал по сторонам, выискивая легавых и патрули частной охраны. Его куртка, как оказалось при ярком дневном свете, по-прежнему носила следы недавнего безумия. Здесь не помешали бы вода и хорошее моющее средство, однако у Курта не было ни того, ни другого…
Он вышел к проезжей части и встал чуть поодаль от светофора и “зебры”. Нельзя было терять драгоценное время. От дурных предчувствий его почти лихорадило. Не имело смысла ждать и осторожничать.
Курт вытянул руку, мысленно пообещав себе, что сядет в любую машину, которая остановится рядом.
Этой машиной оказался “форд” с конструктом-ИскИном.
Дверь, шипя, отъехала в сторону. Волк залез внутрь и сел на широкое сиденье, покрытое хрустящей полиэтиленовой пленкой. Этот салон был куда просторней, нежели в злополучной “тойоте”. Кроме того, тут было чище, и, что немаловажно, лучше пахло (освежителями воздуха, но это не шло ни в какое сравнение с “тойотой”). Сиденья водителя и пассажира отсутствовали. Вместо них у окон тянулись сиденья, образовывавшие перевернутую букву “П”. Руль, педали и коробка передач (как все прочие милые водительские мелочи) отсутствовали в принципе. Вместо них у лобового стекла стоял терминал, надежно прикрепленный к полу и изысканно декорированный листовой сталью. Он был оборудован голопроектором, монитором и приемо-передающим устройством, посредством которого такси ежесекундно поддерживало контакт по Сети с центральным компьютером.
Не успел Курт рассмотреть эти подробности, как ожил терминал.
Дверь плавно встала на место. Следом голопроектор исторг струю иллюзорных красок. Пару секунд образы плыли и смешивались, пока не приняли вид жизнерадостного молодого человека, более похожего на манекен.
Пластмассовые губы растянулись в дурацкой улыбке. Улыбающийся моллюск, да и только.
— Доброе утро! Компания “Ферст Электрик Такси” очень рада тому, что вы решили доверить свою транспортировку именно нам. Мы ценим ваше доверие и смеем заверить, что…
— Серебряная, тридцать восемь, А, — прервал его Курт, у которого от вязкой словесной патоки зачесались уши.
Он и в обычное-то время не расположен был выслушивать подобный бред, а сейчас, пожалуй, был самый что ни на есть неподходящий момент за всю его жизнь. В устах конструкта даже обычное “вы” звучало с заглавной буквы.
Услышав адрес, конструкт переменился в лице. Стеклянные глаза уставились на пассажира, а уголки губ синхронно опустились вниз. Это, как показалось Курту, роднило его с предыдущим водителем. Оставалось только надеяться, что не придется выслушать рассказ про роботизированных
