личная жизнь бывшей невесты грозила пойти прахом. Гордон наверняка наябедничает Каюбеку, а тот никогда не простит Изе то, что он в очередной раз обвел его вокруг пальца.
- Это не то, что ты подумал! - завопил черт, и тут же в буквальном смысле слова прикусил себе язык. В данной ситуации ничего более глупого он сказать не мог. Последующая реакция только подтвердила эту догадку.
- Это я не то подумал?! - взревел Солнцевский. - Я всю «Иноземную слободу» перевернул, стражу обезвреживал, послов будил, всю герань по горшкам оборвал, а ты с этим сморчком милуешься?!
- А герань-то зачем? - совершенно искренне удивился Изя.
- Совести своей послушался как последний баран, - не кривя душой ответил старший богатырь, - хотел, чтобы красиво, чтобы как в кино, чтобы ты на всю жизнь запомнила!
- Да я запомню, ты не волнуйся, - попытался успокоить коллегу черт, - только скажи что, а уж я постараюсь не забыть.
После последней фразы Илюха не только не успокоился, а, наоборот, завелся пуще прежнего. Чахлые цветочки, добытые с таким трудом, полетели в ближайший сугроб.
- Я думал, мы с тобой, а ты…
- А что, собственно, я? - вдруг совершенно спокойным тоном поинтересовался Изя. - Я женщина свободная, никакими обязательствами не связанная, так что, я не могу после работы с подозреваемым кружку чая выпить?
- Свободная, чаю, несвязанная? - словно не понимая смысла этих слов, повторил Солнцевский, продолжая буравить коварную изменщицу своим взглядом.
- Именно! - гордо подтвердил Изя, уже проклиная себя за словесное недержание и прикидывая, успеет ли он добежать до кабака и закрыть за собой дверь, прежде чем ревность коллеги начнет бить через край.
- Но именно сегодня хотел тебе признаться… - на одном дыхании выпалил Солнцевский и замер на полуслове.
- В чем признаться? - тут же встрепенулся Изя.
- Уже ни в чем, - огрызнулся Илюха и тут же залился густой красной краской.
- Угу, я так и понял, как всегда не мычишь, не телишься. А между прочим, он, - тут черт показал на притихшего Гордона и даже для убедительности несильно пнул его носком сапога, - так вот он, в отличие от тебя, уже и мычал и телился.
- Уже?! - взревел Илюха, сжимая кулаки и делая шаг к сопернику.
- Да не в этом смысле, - поспешил успокоить коллегу Изя, - клянусь, ничего такого не было, он только мычал.
- Если бы нас так бесцеремонно не прервали, я бы о-го-го! - вдруг подал голос Гордон, с трудом поднимаясь на ноги.
В качестве поддержки он, конечно, выбрал талию Соловейки (а больше ничего под рукой не было) и как следствие вновь предстал перед Илюхой в обнимку с младшим богатырем. Изя, конечно, тут же попытался исправить эту ошибку, но было поздно. Бывший борец бросился на соперника, словно бык на тореадора. Как вы понимаете, шансов у Гордона не было никаких. Изя, знакомый с советской спортивной школой не понаслышке, тут же осмотрительно убрался с линии атаки, справедливо полагая, что не стоит мешать двум мужчинам выяснять отношения из-за женщины.
Спасение для Гордона пришло, откуда его никто не ждал. В самый последний момент кулак Солнцевского перехватил Добрыня Никитич. Былинный богатырь находился на службе и с десятком ратников патрулировал город, когда услышал крики, доносившиеся из «Иноземной слободы». Подоспели они вовремя, опоздай они хоть на минуту, Берендей вполне мог бы лишиться своего дальнего родственника. Может, он не так уж и сильно расстроился бы при этом, но это уже неважно. Усилиями не менее пяти ратников Солнцевский был связан по рукам и ногам и со всем почтением усажен на крыльцо кабака с кляпом во рту. Последнее было обязательным, так как старший богатырь не стеснялся в выражениях, расписывая, что именно он сделает с Гордоном, когда ему развяжут руки.
- Чего это он? - поинтересовался Добрыня, заботливо нахлобучивая слетевшую во время потасовки шапку на стриженую голову Илюхи. - Выпил, что ли?
Изя только помахал головой, отрицая факт употребления спиртных напитков своим начальством.
- Что же тогда? - искренне удивился былинный богатырь.
- Любовь, ревность и, как следствие, неконтролируемый выброс отрицательных эмоций, - охотно пояснил Изя.
- Ревность к этому хлюпику? - удивился Добрыня, кивая на сжавшегося в комок Гордона.
- Ну да.
- Вот уж зря, кроме титула ничего путного в нем нет, - хмыкнул богатырь и погладил свою густую бороду. - А любовь тогда к кому?
- Ко мне, конечно, - тут же отозвался черт, кокетливо поправляя прядку волос, выбившуюся из-под шапки с лисьим хвостом. - Если ты заметил, я не только богатырь, но и женщина. Так что ж, меня и любить, что ли, нельзя?
- Можно, можно, - торопливо замахал руками Добрыня, - любитесь себе на здоровье.
- Мы тебя еще на свадьбу позовем, - выпалил Изя, и перевел взгляд на связанного Солнцевского: - Правда, Илюша?
Старший богатырь ответил звериным рыком и попытался разорвать сдерживающие его путы.
- Только ты пока не рассказывай никому о том, что тут видел, ладно? - обратился Изя к ошарашенному Добрыне. - Примета плохая - раньше времени о свадьбе объявлять.
- Хорошо, не буду, - охотно согласился тот и широко улыбнулся в бороду, - только и вы уж постарайтесь не выяснять ваши отношения на людях. А то неудобно даже старшего богатыря, заслуженного во всех отношениях человека, кушаками вязать, да еще трезвого.
Последнее было сказано таким тоном, словно являлось отягощающим вину обстоятельством.
- И потом, прибить он собирался не простого человека, а родственника Берендея. Я все понимаю - любовь, особые полномочия, но все же с князьями так нельзя.
- Кстати, о Гордоне, - спохватился Изя и подвинулся к Добрыне поближе, чтобы никто не услышал его слов, - ты надави на него авторитетом, чтобы он язык не распускал. Если будет кобениться, то припугни, что расскажешь о его аморальном поведении Каюбеку Талибскому.
- Это тестю вашего Изи, что ли?
- Во-первых, несостоявшемуся тестю, а во-вторых… Да, ему самому, - признался черт.
На том и порешили. Добрыня остался проводить воспитательную беседу с присмиревшим Гордоном, а четверо его ратников аккуратно подняли Солнцевского и в сопровождении Изи направились в «Чумные палаты». О том, куда завел его длинный язык, а также наброшенный морок Соловейки, черт старался не думать, справедливо полагая, что смерть нужно встречать с гордо поднятой головой и улыбкой на губах.
Любава была обижена на весь белый свет. Обижена на Изю, что тот в очередной раз влез в какую-то историю, на Илюху, который столь бесцеремонно наплевал на ее желания и оставил дома, на Мотю, стащившего у нее буквально из-под рук копченый окорок и моментально умявшего его в три пасти. Ко всему прочему, Феофан с самого утра по наказу черта принялся экспериментировать с разными сортами трав и продымил весь дом, совершенно игнорируя ее бурное недовольство. В общем, не задавшийся с самого утра день таковым и оставался до самого его конца.
Поначалу Соловейка пыталась бороться с нахлынувшими на нее эмоциями привычными методами - провела очередную генеральную уборку, заставив тем самым и без того стерильные «Чумные палаты» буквально сиять чистотой. Так как злость на своих коллег окончательно не исчезла, а занять себя было решительно нечем, пришлось браться за готовку. Вообще-то в качестве маленькой мести она не собиралась подходить к печи минимум неделю, полагая перевести коллег на сухой паек. Но подобным планам не суждено было сбыться, и в результате ее переживаний на столе красовалась гора пирожков с рыбой и требухой, а также дивного вида кулебяка о двенадцати слоях.
На этом трудовой порыв закончился, и Соловейка принялась продумывать грядущий разговор со своими коллегами. Молодой девичий ум охотно предложил несколько вариантов развития будущего скандала.
