храп слушать, чем его бесконечные разговоры про времена стародавние да славные.
За накрытым камчатой скатертью столом (симметрично заляпанной липкими потеками сладкого эльфийского вина) сидел сам светлый князь Елизар, по-домашнему вольготно сдвинувший на лысеющий затылок изукрашенный лалами[8] и яхонтами[9] венец. Ворот шелковой, лимонно-желтой рубашки не сходился на мощной шее, красный, отороченный куньим мехом кафтан небрежно сброшен на пол. Округлое сытое брюшко представительно оттопыривает дорогой шелк. Сафьяновый сапог нетерпеливо постукивает по полу, поджидая, когда княжич Елисей осмелится сделать следующий ход. А княжич сидит ни жив ни мертв, треплет свои геройские бинты да думу тяжкую думает - куда бы поудачнее фигурку на игральной доске передвинуть, чтобы батюшка остатки его армии в углу не зажал, партию не выиграл и заслуженный щелбан Елисею не отвесил. Ибо и проигрывать зазорно, и уж дюже тяжелая у батюшки рука!
С самого утра (разумеется, с перерывом на обед) от безделья и лени превеликой в княжеских палатах шла игра в любимые Елизаром «Сапоги и лапти», а играли, вестимо дело, на щелбаны. Разгромленные в пух и прах братья-близнецы Будимир и Святомир скромно притулились на приступочке трона, покаянно почесывая отбитые лбы. Ох и силен же был князь-батюшка в «Сапоги и лапти» дуться! Княжичи синхронно потирали одутловато распухшие чела, украшенные одинаковыми, надо признать, весьма изрядными шишками. Только у Будимира - справа, а у Святомира - слева. Елисей иногда тревожно вскидывал томные ресницы, с печальным предчувствием поглядывал на проигравших, слабонервно сглатывал и задумывался еще пуще. По палате, лихорадочно топча красную ковровую дорожку, маятником слонялся еще один княжич - Гвидон, следующий претендент на разгром и шишку. Близнецы Гвидона недолюбливали в открытую, резонно считая чистоплюем и неженкой.
- Эй ты, Ган… тьфу, Динь-Дон, прекрати шарашиться туда-сюда! - глумливо прикрикнул Святомир, свирепо зыркая в сторону младшего брата. - Вертишься, понимаешь, как вошь на гребешке, а у меня и без тебя в голове гудит, аки на храмовой звоннице!
Княжич остановился, заученно куртуазно отставил тонкую лодыжку, затянутую в модные эльфийские штаны в облипочку, и язвительно усмехнулся:
- Звенит - значит, это у тебя там пустота образовалась!
- Ты мне поговори еще, сопляк! - обиженно рявкнул Будимир. - Взяли, понимаешь, эльфийскую моду на бесстыжие штаны, смотреть противно! У одного портки до колен кожаные, перьями да рюшками кружевными обшитые, у другого - трусы красные поверх синих рейтуз… Тьфу на вас, охальники! - Но плюнуть Будимир не решился, побоявшись испачкать парадный красный ковер.
- Ой-ой, кто бы выступал! - мстительным речитативом завел Гвидон. - Забыли, что ли, как батюшка дал вам, сыновьям старшим, по стреле, вывел в чистое поле да велел стрелять куда глаза глядят, невест себе искать? Все равно, мол, на всех принцесс не напасешься. Так ладно Всеволод попал на боярский двор, а Добромил - на купеческий. Ты же попал в свинарник, а Святомир и вообще тебе в мягкое место…
Услышав упоминание о своем позоре, близнецы с кобелиным рычанием вскочили на ноги.
- Фу, сидеть! - властно гаркнул князь. - Не видите, что ли, брату думать мешаете!
Елисей что-то жалобно промычал, на носу у него повисла крупная капля пота.
- Лошадью ходи, надежа-княжич! - напряженным шепотом на всю палату подсказал чародей Ерофил, один из двух княжеских советников, бдительно следивший за партией.
- Не слушай его, краса-княжич! - тут же взвыл Никодим, чисто из чувства соперничества и желания насолить давнему недругу. - Латника выдвигай!
Елисей растерянно завозился на лавке. Капля сорвалась с носа и упала на доску. Князь хохотнул густым басом и под столом несильно, а более для острастки пнул сына жестким носком сапога:
- Ходи уж, рохля!
Елисей зажмурил глаза, схватил всадника и от балды, вслепую, переставил на несколько клеток вперед.
- Болван! - мстительно констатировал отец. - Мой копейщик бьет твоего всадника. Ловушка тебе и разгром! - Он беспощадно вытянул толстые пальцы и одарил княжича полновесным трескучим щелбаном.
Елисей плаксиво взвыл и свалился со скамьи.
- А ну, подь сюды, сынку! - Князь поманил к себе Гвидона, видимо еще не исчерпав запланированный лимит фофанов.
Но княжич боязливо моргнул, поежился, сбледнул с лица и опрометью бросился вон из палат. Елизар запрокинул голову и бурно заржал, донельзя довольный собственной удалью.
- Это все чародей виноват, он подсказал! - оправдывался с пола Елисей, по лбу которого медленно расплывалось большое синюшное пятно.
- От служителей Смерти одно зло! - высокомерно изрек первосвященник Аолы, надменно оттопыривая слюнявую губу.
- Да уж конечно! - вредно хмыкнул чародей Ерофил. - Мы, служители королевы Смерти, наделены могучей магией и знаниями. Умеем превращать воду в вино и глину в хлеб! А другие, - он обвиняюще ткнул кривым мизинцем в сторону волхва, - только и могут, что кислород в углекислый газ, да пищу в г…
Толстый волхв обиженно засопел, хватая на изготовку свой посох, увенчанный звездой - знаком богини Аолы. Тощий, но высокий и жилистый чародей Ерофил ответно вскинул свой, с черепом на конце.
- А ну тихо, длиннополые! - сердито прикрикнул князь. - И чего вас вечно мир не берет? Ведь служите двум сестрам-богиням, а лаетесь ежедневно хуже дворовых псов. Быстро помиритесь!
Волхв демонстративно нагнул голову, сквозь зубы на всякий случай проклиная ненавистного чародея. А служитель Смерти дождался, пока первосвященник отвернется, и смачно харкнул ему на подол рясы.
- Ну, значит, закончим с развлечениями! - решил самодержец, нехотя отодвигая доску.
К «Сапогам и лаптям» он пристрастился давно, самолично и вполне удачно переделав на упрощенный лад правила известной, но шибко заумной эльфийской игры. Приказал выточить из дерева две армии, состоящие из латников, лучников, всадников, копьеносцев, воевод, а также двух князей и княгинь. Одну армию обули в сапоги, другую - в лапти. Дюже завлекательно получилось. И теперь в требующую неслабой смекалки игру резалось все Красногорье, увлеченно двигая фигурки по расчерченной на клетки доске.
- Перейдем к делам государственным! - важно изрек Елизар. - Чего у нас там неотложного накопилось?
- Да вот, челобитные, - подал связку бумаг Никодим. - Глянь, батюшка!
- Опять, поди, сплошные жалобы на княжну Рогнеду? - догадливо хмыкнул Елизар, скорбно шелестя бумагами.
- Не без этого, князюшка! - наветливо поддакнул Ерофил.
Ретивая княжна уже всем плешь начисто проела, одинаково изобретательно доставая обоих священников, постоянно издеваясь над их фанатизмом и строя всяческие каверзы. Особенно сердился на шебутную девицу Никодим, не без оснований подозревавший ее в причастности к пикантному происшествию на сеновале.
Князь хмуро глянул в челобитные, сердито смял свитки и обреченно подпер голову кулаком.
- А вы чего посоветуете? - устало спросил он у священников.
Волхв и чародей переглянулись. В отношении княжны они всегда отбрасывали свои обычные разногласия и действовали на удивление слаженно.
- Замуж ее отдать надобно! - хором провозгласили Ерофей и Никодим.
- Сам знаю, чай, не тупой! - разочарованно крякнул князь. - Тоже мне, умники, открыли Ундору. Да вот за кого? От нее ведь женихи как наскипидаренные бегают… Рогнеда у нас та еще невеста! Хоть за эльфа ее, ха-ха, - князь кисло усмехнулся, - сватай!
- Батюшка, - в унисон завыли близнецы Святомир и Будимир. - Сейчас как раз посольство эльфийское в столице гостит. Дык ты уж окажи нам божью милость, сосватай за нас пару самых что ни на есть завалящих эльфиечек, уж больно они все смазливые да пригожие.
- И мне! - обделенно вякнул из-под стола Елисей. - Я тоже хочу!
- Цыц, жеребцы озабоченные! - гневно прикрикнул отец. - Да кто ж их за вас отдаст-то, за остолопов!
