— Надо вызвать 'скорую', — подал идею Юрий.
Он достал мобильный телефон и набрал номер.
'Скорую' он вызвал человеческую. Поэтому приехала она минут через сорок. Мы к тому времени вытащили тело Тропилина на главную аллею, и у меня в голове вертелась мысль о дежавю — почти так же я возилась с потерявшим сознание Димой.
Машина остановилась. Из нее выпал пьяненький санитар.
— Ну че тут у вас? — спросил он.
— Вот, человеку плохо. Кажется.
Санитар подошел к лежащему Тропилину, пощупал пульс.
— Вот черт! Какое плохо, Митрич, тут у нас мертвяк! Что здесь было, а ну говорите?! Кто его прихлопнул? Счас ментов вызовем!
— Не надо ментов, — гипнотизирующим голосом заговорила Юля. — Отвезем этого человека в больницу и посмотрим, нельзя ли его оживить. Доставайте носилки и шприц с десятью кубиками адреналина.
— Откуда у нас адреналин, ты че, красивая? — вяло огрызнулся санитар. — Нам зарплату три месяца не платили, а ты… адреналин.
Тропилина погрузили в машину. Мы тоже сели. Юрий и Константин остались.
— Надо жене сообщить, — сказал Юрий. — Его же в Семашко повезут.
— В Семашко, — кивнул санитар, захлопывая дверцы.
'Скорая' сорвалась с места. Мы сидели на жестких скамейках, хотя, скорее, не сидели, а тряслись. Тропилин безжизненно лежал на резиновой каталке.
— Я ведь не виноват, правда? — неожиданно спросил Аларих. — Все было честно, по закону — дуэль и дуэль.
— Да замолчи ты! — накинулась на Алариха Юля. — Какого человека угробили!
— Мы еще не знаем какого, — резонно заметила Эсси.
— Это ничего не меняет, — бурчала Юля. — Эх, какой был мужик! Штучная работа!
'Скорая' подъехала к реанимационному корпусу больницы имени Семашко. Санитары выгрузили тело и резво повезли его через приемный покой. Мы рванули было следом, но нас остановил окрик:
— А вы куда?
— А мы, мы… родственники.
— Не положено. Ждите в приемной. Вам позже скажут как и что.
Мы расселись по пластиковым креслам кричаще-оранжевого цвета и стали вздыхать. Время тянулось до ужаса медленно.
— Я могу развлечь вас, — сказал Аларих. — Рассказать про мою кошку?
— А что не так с твоей кошкой? — вяло поинтересовалась Юля.
— Я ее инициировал. Теперь она выпивает всех собак в округе. А месяц назад она принесла котят. Так они тоже вампирчики.
— Аларих, почему я об этом впервые слышу? — возмутилась Эстрелья. — Разве ты не знаешь, что разведение или клонирование вампиров без разрешения Совета Нечестивых просто запрещено! Хорошо, если ты отделаешься штрафом или принудительными работами. А если тебя развоплотят?
— Не развоплотят, — самодовольно заявил Аларих. Вот чего-чего у него было в достатке, так это самодовольства. — За кошкой и ее приплодом следит моя домоправительница. Она тоже вампир, кстати.
— Кошку надо стерилизовать. Котятам отрубить головы и сжечь! — рыкнула Эсси. — Мне надоело прикрывать твои мелкие грешки, Аларих!
— Погодите, погодите, — примиренчески воздела руки я. — Никому отрубать головы и тем более сжигать не надо. Аларих, ты просто перевези эту кошку и котят к нам в Щедрый. Тут за ними будет надлежащий уход и наблюдение. У нас же есть экзотариум для редких животных.
— Котят отдам, — махнул рукой Аларих. — А вот кошку нет. Она мне очень дорога. Лучше я ее стерилизую. Хотя что она может сделать с ветеринаром…
— Ветеринар тоже должен быть вампиром, — резонно рассудила я. — Я даже знаю одного такого. Практикует на Большой Буденовке.
— Пал Палыч Знаменский, что ли? — встрепенулась Юля.
— Он самый.
— Хороший ветеринар, — улыбнулась Юля и вдруг резко дернулась: — О чем я?! Сидим, треплемся о какой-то кошке, а там — жертва нашей глупости. Нет, я больше ждать не могу. А вдруг его можно реанимировать? Я попробую пробраться.
— Как?
— Невидимость.
— Тогда на всех набрасывай, — решительно сказала Эстрелья. — Все пойдем.
— Хорошо, — кивнула Юля.
И мы стали невидимы.
Мы спокойно миновали сестринский пост и тихо пошли по коридору. Было пустынно и тихо, но вот распахнулась одна из дверей, и из нее буквально выскочили несколько врачей. Они ругались по-черному. Мы расслышали только то, что, если бы больного привезли быстрее, его можно было бы спасти.
Наша компания мимо врачей бесшумно пробралась в реанимационную. Чутье не подвело — на столе лежало тело Тропилина, а рядом с ним стояла его душа. Она выглядела растерянной и задумчивой. А потом увидела нас. Ведь для души что видимый мир, что невидимый — все одно.
— Ах, это вы, — сказал Тропилин. — Пришли порадоваться?
— Нет, — честно ответила Юля. — Мы скорбим о том, что все так получилось. Что сказали? Инфаркт?
— Нет. Тромб в сосуде головного мозга. Какая нелепая смерть. Я столько всего не успел…
— Я приношу вам свои извинения, — склонил голову Аларих. — Если это, конечно, может вас утешить.
— Принимаю, — пожала призрачными плечами душа Тропилина.
— А хотите, я вас восставлю? — предложила Юля. — Я могу. Я восставила вот эту девушку…
— Нет, — помотала головой душа Тропилина, — я еще при жизни написал заявление, что отказываюсь от восставления. Я презираю такое существование. Смерть — значит, смерть.
— Тогда почему вы не уходите?
— Я жду своего ангела-хранителя.
— При жизни вы были верующим человеком?
— Не особенно, но… в ангела-хранителя верил. Чьи это шаги? О боже! О нет!
В комнату ворвалась заплаканная молодая женщина. Она бросилась к телу, размазывая слезы по щекам.
— Слава! — закричала она. — Не уходи!
— Жена… — прошелестел Тропилин. — Столько лет друг друга изводили, а тут, гляди-ка, плачет. Не плачь, Тоня. Все хорошо.
Душа погладила женщину по плечу. Та, разумеется, ничего не почувствовала, но плакать потихоньку перестала. Лицо ее прояснилось.
— Я соберу все твои стихи, Слава, — сказала она, — и издам их.
— Вот за это спасибо, — сказал Тропилин. — Приятно, что ты наконец обратила внимание на мои стихи.
— Стихи? — пробормотала Юля. — Тропилин? Уж не тот ли это Тропилин, что опубликовал поэму 'Кораблики' в газете 'Вечерняя звезда'? Я ведь бредила этой поэмой!
— Что ж, — сказала душа Тропилина, — теперь я ничего не напишу.
— Это ужасно, — после недолгого молчания сказала Юля. — Умер настоящий поэт. Я хочу проводить его стихами.
— Уместно ли это?
— Стихи всегда уместны. Тем более что это его стихи.
