— Минутку, я посчитаю, — сказала я.
И произвела в уме быстрый подсчет, припоминая длину, ширину, высоту и глубину гробницы Леканта.
— Мне нужно двадцать литров крови, — отчеканила я.
— Хорошо, — кивнула фармацевт. — Сейчас принесу.
Она удалилась, а я принялась нервно расхаживать по аптеке, привлекая ненужное внимание нищих.
— Дочка, — решил попытать счастья один из них, — дай на хлебушек.
Я протянула десятку.
— Спаси тя Христос, — торопливо прогнусавил нищий, и тут же возник второй:
— А мне?
Пришлось протянуть десятку и ему.
— Мало даешь, — хмыкнул второй попрошайка, принимая мое доброхотное подаяние.
— Я больше не могу, — принялась оправдываться я. — Мне может денег не хватить.
Тут из подсобки вышла девушка-фармацевт и, слегка покряхтывая, выставила на прилавок четыре пятилитровые бутыли с кровью.
— Спасибо! — воскликнула я. — Сколько я вам должна?
Она пощелкала на компьютере и сказала:
— Две тысячи двадцать рублей.
Две тысячи у меня нашлись, их я подала продавщице.
А вот двадцатка…
Как я ни пыталась наскрести ее мелочью, ничего не выходило.
— У меня только шестнадцать рублей, — выложила я горку мелочи на прилавок. — У меня было две десятки, но я отдала их нищим. Не требовать же обратно…
— Да что вы так волнуетесь, девушка, — улыбнулась продавщица. — Подумаешь, четыре рубля! Как- нибудь занесете. Берите кровь.
— Если бы вы знали… — прошептала я. — Вы меня спасли. И не только меня.
— Ерунда. Давайте я помогу вам упаковать бутыли.
Мы сообща поставили бутыли в спортивную сумку. Та раздулась, как беременная мышь. Что, вы никогда не видели беременных мышей?
Зря.
Мне было не привыкать таскать тяжести, поэтому я легко взяла сумку за ручки и распрощалась с аптекаршей.
А двое нищих на поданные им червонцы купили еще настойки боярышника.
Благо она у нас в Щедром очень дешевая.
Я волокла сумку и торопливо направлялась к родному музею древней истории. Конечно, сейчас там никого и все стоит на сигнализации, но, во-первых, я знаю, как пройти сквозь стены, а во-вторых, в курсе, как обойти маячки сигнализации. Она реагирует на тепло. А разве умертвия бывают теплыми?
То-то и оно.
До музея я добралась без приключений. Включила ночное зрение (оно у меня как у кошки), прошла сквозь запертую дверь служебного входа и оказалась в темном коридоре, ведущем в подсобки.
Я дошла до кладовой, в которой спрятала гроб со скелетом Леканта, и тут меня обуял внезапный липкий страх.
А вдруг кто-нибудь обнаружил гробницу и выкинул ее из музея ко всем чертям?!
Нет! Этого просто не может быть. Не таковы наши музейные работники, чтобы выкидывать из запасников таинственные гробницы весом в полторы тонны!
Я ладонью отперла дверь кладовой. Поставила на пол сумку с кровью, принялась расшвыривать во все стороны полиэтиленовые полотнища, скрывавшие гробницу.
Слава небесам, она была на месте. В темноте она слабо засветилась, едва я к ней прикоснулась.
Я нашла на крышке потаенные знаки.
Круг.
Птица.
Волнистая линия.
Пальцы нажали на последний — и я почувствовала, как легко пришла в движение крышка.
Я осторожно, практически бесшумно сдвинула ее до конца. Скелет Леканта лежал все так же, тускло блеснули браслеты на запястьях.
— Я принесла кровь, милый, — прошептала я.
Беря по одной бутыли с кровью, я аккуратно выливала их в гробницу. Вылила четвертую бутыль и увидела, что просчиталась.
Крови оказалось мало.
Что же делать? Снова бежать в аптеку? Но до утра совсем немного времени. Рассветет, меня заметят… В общем, невесело.
И тут случилось невероятное. Кровь стала прибывать. Медленно, но верно.
И наконец кровь заплескалась вровень с краями гробницы.
'Закрой крышку', — приказал мне внутренний голос.
Я повиновалась.
Мне показалось или гроб действительно тихо загудел?
'А теперь уходи, — приказал мне все тот же голос. — И будь осторожна'.
Что мне оставалось делать?
Я собрала пустые бутыли в сумку, вновь закидала гроб полиэтиленом. Вышла из кладовки и заперла ее. На все про все у меня ушло полтора часа.
Тем же путем я покинула музей. Шла по спящим улицам, точно пьяная. Мне казалось, весь мир должен узнать о том, что я сделала.
А что я сделала?
Ведь это только мои сны.
Только во сне Лекант говорит со мной. И может быть, заполнение кровью исторического памятника — такая же глупость и вандализм, как граффити на ограде церкви.
Вдруг ничего не получится?
'Не трусь, — сказала я самой себе. — Все получится'.
Лекант не может не прийти. Он ведь знает, как сильно я люблю его.
Я добралась до дома, прокралась в свою спальню (слава небесам, родители спали и ничего не заподозрили!) и рухнула, не раздеваясь, на постель. Я думала, что засну моментально, но сон не шел ко мне.
Вот подлец!
Тогда я переоделась в халатик, спрятала подальше сумку с пустыми бутылями и включила компьютер. Проверила почту, сходила на сайт 'Одноклассники' и наконец раскрыла в 'Ворде' свою диссертацию. Многострадальную диссертацию. Впрочем, тема у меня была забойная — 'Священная гора Кайлас', и возилась я с нею с удовольствием. Правда, в последнее время я совсем забросила исследования, это и немудрено, когда в голове один Лекант…
Я написала десять страниц, освещая основные аспекты 'Тибетской книги мертвых', и услышала, как проснулась мама. Мама отправилась в ванную и принялась загружать стиральную машину. Я вышла к ней. Почему-то мне захотелось увидеть мамины глаза.
— Доброе утро, мамуль, — поцеловала я ее во все еще упругую щеку.
— Доброе утро, Тиечка, — улыбнулась мама. — А ты что не спишь? И так пришла в три часа ночи…
— Я сначала заснула, а потом проснулась — и все. Бессонница. Я за диссертацию взялась, поработала немножко.
— Одобряю, — сказала мама. — Но только не в ущерб здоровью.
— Мамочка, здоровье у меня железное.
