И потом, меня немного грела мысль, что мы с Лекантом засветимся на телеэкране. Все-таки какая- никакая, а слава.
А я, если честно, сама не своя до славы.
Я оправила на себе вечернее платье, в котором так и улеглась спать, и вышла на кухню.
Там родители пили кофе и угощали Леканта.
— О! — поприветствовала я их. — Так вы вернулись от дяди Саши?
— Да, — сказала мама. — Ох, зачем мы только пили рислинг! Такая изжога!
— Пить вредно, — наставительно произнесла я. — Кофе спасает?
— Спасает, — засмеялся папа. — Мы с Лекантом пьем уже по третьей чашке. Кстати, мы сказали дяде Саше и тете Любе, что ты скоро выходишь замуж.
— А они что?
— Они пообещали прийти на свадьбу.
— Ну кто бы сомневался! Ладно, пойду в ванную, и надо переодеться. Сегодня нам с Лекантом предстоит оказаться на телевидении. Как это получилось — потом расскажу.
И я направилась в ванную.
Там я сняла вечернее платье, привела себя в порядок, подправила макияж и набросила старый ситцевый халатик. Пока родители и Лекант кофеманили (из кухни доносились звуки песен 'Белой гвардии' и веселого разговора), я пробралась в свою комнату и выбрала одежду для интервью: темно-зеленые расклешенные брюки плюс салатного цвета шелковая блузка и черненький жилетик. Выглядела я в этом — просто закачаешься. Последним штрихом стали сухие духи. Я нанесла их на запястья и на мочки ушей. Все завлекаю Леканта, завлекаю. Чтобы от меня ему не было передышки!
Леканту я достала свежую рубашку. У папы было их много, еще в упаковках, и я подумала, что он не обеднеет, если поделится одной. А размер подходящий.
Лекант допил кофе, облачился в новую сорочку, оценивающим взглядом окинул меня и мой наряд и сказал:
— Идем?
— Да, пора. А то Кашкин изволнуется весь.
— От тебя пахнет новым ароматом.
— Это духи 'Маркиза'. Нравится?
— Конечно. Но больше всего мне нравится запах твоего тела без духов.
Я расцвела.
Телецентр у нас располагался на Крестовоздвиженской площади. Раньше в этом здании размещался молельный дом адвентистов седьмого дня, а потом они не выдержали и сбежали из нашего города. Здание же было хорошим, с налаженной инфраструктурой, вот туда мэр и засунул телевизионщиков.
Мы вошли в полутемный прохладный вестибюль, и на нас тут же обрушился Акакий Кашкин.
— Привет! — жизнерадостно пролаял он. — Я вас уже заждался. Ну пошли в предбанник.
Предбанником оказалась большая комната, одной своей половиной представлявшая гримерную, а другой — склад микрофонов и старых акустических колонок. Не очень-то это роскошно выглядело. На стене висел плакат с изречением из 'Опытов' Мишеля Монтеня: 'Чувство диктует нам более повелительно, чем разум'. Что ж, в моем случае это совершенно справедливо.
— Девочки, — сказал Кашкин двум молоденьким гримершам, — займитесь нашими гостями. А я в студию.
Гримерши кивнули, но на Кашкина посмотрели без приязни. Видимо, он тут у всех сидел в поджелудочной железе.
Нас усадили в продавленные кресла перед зеркалами и принялись за работу.
— Вы оба очень бледные, — сказала одна из гримерш, раскладывая свой арсенал кистей, пуховок и спонжей. Я мельком взглянула на Леканта. Несмотря на природную смуглость, он сегодня действительно выглядел бледнее обычного. — Вам подойдет тональная основа номер один 'Айвори Роуз'. Вы что, не загораете?
— Я вообще-то загорать не могу, — сказала я. — Бесполезно. А мой друг… Ему не до этого.
Пока нас гримировали, я думала о Елене Нейс и предстоящей поездке к губернатору. Далеко же меня занесло! И когда я только буду работать в музее и писать диссертацию?
Пуховки и кисти невесомо щекотали мое лицо, я искоса поглядывала в зеркало и понимала, что из нормальной, довольно симпатичной девушки превращаюсь в какую-то вампиреллу.
— Может, хватит тонального крема? — робко вякнула я.
— Да, пожалуй что и хватит, — деловито сказала гримерша и повернула мое кресло к креслу Леканта: — Ну посмотрите друг на друга, какие вы стали сногсшибательные.
Я взглянула на Леканта, он — на меня. Я еле сдержалась от хохота: передо мной сидел не сын света звезд, а какой-то спецназовец! Потом я заметила, что и он едва скрывает улыбку. Хм, представляю, как я выгляжу.
Мы поблагодарили девушек, сдерживаясь от хохота изо всех сил. Но когда покинули гримерную, дали волю эмоциям. Встали около мраморной колонны и принялись хохотать, положив друг другу руки на плечи.
Такими нас и обнаружил Кашкин.
— О, вы смеетесь! Хорошее настроение, понимаю. Очень здорово, что к нам на передачу придут такие позитивно настроенные люди.
— Я не… — хором начали мы с Лекантом, но потом смолчали, переглянувшись. А Кашкин заторопил нас:
— Идемте, идемте в студию.
Мы пошли за ним. Студия оказалась просторной комнатой, полной всякой техники. В центре, на небольшом подиуме, стоял круглый столик, три кресла и какая-то корявка в вазе, долженствующая обозначать букет или икебану.
— Нам сюда, — указал на стулья Кашкин. — Володя, дай свет по центру!
Зажглись софиты. Я чуть прищурилась. Ярко.
— Садитесь, — почти приказал нам Кашкин. — Напоминаю, сейчас будет прямой эфир. Так что постарайтесь красиво отвечать на вопросы, которые вам буду задавать я и наши телезрители.
— Хорошо, — хором сказали мы.
Кашкин что-то пробубнил под нос, а потом включилась камера… И началось!
— Здравствуйте, дорогие друзья! На часах — половина двенадцатого, и это значит, что в эфире ваша любимая программа 'Щедровские времена'. С вами я, Акакий Кашкин, и наши сегодняшние гости. Можно даже сказать, гвозди. Гвозди программы — Лекант Азимандийский и его подруга Тийя!
Где-то в отдалении громыхнуло нечто, похожее на фанфары. Или на удар футбольного мяча о жестяное корыто.
— Здравствуйте, — сказала я, улыбаясь в камеру.
— Благословение вам, — поприветствовал Лекант. Я почувствовала, что он нервничает. Бедный! Угораздило же нас!
— Как всегда, дорогие телезрители, вы можете во время программы звонить нам по телефону, присылать эсэмэс, а также заходить на наш сайт 'вэ-вэ-вэ, кашкин тэ-вэ, ру'.
А теперь, с вашего позволения, я задам первый вопрос нашему гостю Леканту Азимандийскому: — Лекант, кто вы?
— Я дхиан Порядка, — сказал Лекант и нервно поправил волосы.
Милый, да не переживай ты так, это же программа Кашкина, а не Познера!
— И что это означает? — продолжал Кашкин.
— То, что я существо, созданное для сохранения порядка и приумножения благодати на Земле.
— Вы говорите, что вы созданы… Кто же вас создал?
— Высший дух Шамбалы.
— О, вот как! Понятно. И перед тем как мы уйдем на рекламу, скажите, Лекант: как там у вас, в Шамбале?
— По-всякому.
