возлюбленному, а она не героиня романа!
Лиза принялась копаться в сумочке, искать носовой платок. Все-таки тушь подтекла, надо было привести себя в порядок. Она достала платок, зеркальце и принялась наводить марафет.
Неожиданно в зеркальце отразилось движение. Лиза обернулась. Перед нею стоял многострадальный гот с букетиком весенних цветов.
— Это тебе, — протянул гот цветы.
— Спасибо, — механически приняла цветы Лиза. — А в честь чего?
— Ты спасла мне жизнь.
— Ну это громко сказано.
— Нет, спасла. И я тебе очень благодарен.
— Да ладно. А я уж подумала, что ты сбежал.
— Я в милицию бегал.
— А, так это по твоей наводке они явились?
— Да.
— Тогда ты мне тоже жизнь спас. Мы квиты. Половина этого букета предназначается тебе.
— Нет, что ты!
Лиза засмеялась, увидев нарисованный на лице гота испуг.
— У тебя подводка размазалась, — сказала она парню. — У меня черный карандаш есть, хочешь, подведу?
— Давай, — обрадовался гот. — А то у меня вечно неровно получается. Никак руку не набью.
— Ну если будешь связываться со всякими панками, руку вообще сломаешь. Так. Сиди смирно.
— Ум-м. Кстати, меня зовут Глеб.
— Очень приятно. Я — Лиза. Ты где учишься, Глеб?
— В технологическом институте. Химия пластмасс. А ты где?
— Ну, я свое отучилась. Я уже большая девочка.
— Да ладно. Тебе больше двадцати не дашь!
— Мерси. Мне двадцать семь.
— Да ты что! Не верю.
Лиза засмеялась и убрала карандаш.
— Все, готова твоя подводка. На, смотри.
Она протянула Глебу зеркальце.
Тот посмотрелся:
— Отлично! Похож я на вампира?
— А ты что, хочешь быть вампиром?
— Нет. Я хочу быть похожим на вампира. Сечешь разницу?
— Секу. Ну ладно, Глеб, мне пора.
— Подожди!
— Что?
— Ну… Давай я тебя в кафе свожу.
— Зачем?
— Выпьем кофе, поболтаем. Разве двум людям не о чем поговорить? Или тебе неудобно, что знакомые могут заметить тебя с готом?
— Нет, все нормально. Идем в кафе. А в какое?
— Тут есть одно, ориентальное. Называется «Дневник».
— Так там же, наверное, одни студенты собираются.
— Ну и что.
— Ладно, пойдем.
Они добрались до кафе, сели за свободный столик. Глеб заказал им кофе и пирожные. Слава богу, кафе было почти пустым, так что на них — великовозрастную даму и почти пацаненка — никто не обращал внимания.
Лиза пила кофе и опять наслаждалась этим простым процессом — пить. Когда она была умертвием, вода была ей запрещена в любом состоянии. И вот теперь…
— Расскажи мне о себе, — ни с того ни с сего сказал ей Глеб.
— Что именно тебя интересует?
— Ну, например, замужем ли ты?
— Замужем.
— И кто твой муж?
— В смысле?
— Кем работает?
— А, он логист в одной фирме. Он у меня тихоня, программист по образованию. Весь в своих компьютерах.
Лиза лгала и не понимала, зачем лжет. Но ложь лилась с ее языка свободно, как многоструйная река. В самом деле, не о Леканте же рассказывать этому мальчику! Только нарываться на сочувствие и плохо завуалированную жалость.
— А твой муж знает, какая ты драчунья? — усмехнулся Глеб.
— Да, он в курсе, — улыбнулась и Лиза. — Мы с ним совпадение противоположностей.
— А дети есть?
— Детей мы еще не планировали. Сначала я должна защитить диссертацию.
— А ты пишешь диссертацию?
— Ага.
— О чем?
— О священной горе Кайлас. Знаешь, это сакральное место для всех буддистов, находится в Тибете.
— Знаю, — неожиданно сказал Глеб. — Я там был с приемным отцом. А скажи…
— Нет, погоди, хватит строить мне допрос. Лучше расскажи-ка ты, как учишься.
— Нормально учусь. Без троек.
— А девушка?
— Что девушка?
— Твоя девушка как учится?
— Не знаю. У меня нет девушки.
— Слу-у-ушай! Это недочет, который легко поправить. У меня есть знакомая фея…
— Нет, ради бога, не надо меня ни с кем знакомить! Хочешь, я лучше расскажу тебе, как был на Кайласе?
Лиза притянула к себе тарелку с пирожным:
— Рассказывай.
Друкчен утратил ощущение времени. Боль наполняла все его существо, но лекари делали все возможное, чтобы облегчить эту боль. Они давали Друкчену питье, в состав которого наверняка входили наркотики, в результате чего он терял связь с реальностью и видел то, что видеть просто невозможно.
Так однажды он увидел возле своей кровати чудовище. Это была гигантская сороконожка, в рост человека, с черным лоснящимся телом и многочисленными оранжевыми суставчатыми лапами. Самое ужасное, что у нее была человеческая — девичья — голова. Сороконожка обратила к Друкчену свое лицо, и он был потрясен, узрев, как прекрасно это лицо. Он никогда не видел таких красавиц! Но тело, тело сороконожки!
— Это Бардо, — прошептал тогда Друкчен. — Я попал в ад.
Он долго кричал, и сороконожка пропала. Зато со временем вокруг импровизированного ложа Друкчена появились плотные белые занавеси. Главный лекарь сказал, что это нужно для того, чтобы к