— Что это за дух?
Молчание.
— Хорошо, попробуем иначе. Это дух добра?
«Нет».
— Это дух зла?
«Нет».
— Так что это за дух?
Тишина. Потом вдруг шепот на грани слышимости:
— Я хочу явиться ей. Я хочу явиться ей…
У Лизы по рукам побежали мурашки. Кроме нее, женщин среди участников сеанса не было.
Профессор Верейский явно был растерян. Он не предполагал, что дух может через медиума заговорить. Но ему надо было «держать лицо».
— Хорошо, — сказал профессор. — Явись по своему желанию.
За ширмой вспыхнул свет, яркий, такой яркий! Раздался крик — видимо, это кричал медиум. Затем ширма вспыхнула и упала. Верейский кинулся к лежащему без сознания юноше — медиуму. Но не на них смотрела Лиза. Она смотрела, как из стены выступает выбеленное, как кость, тело обнаженного мужчины. Его плоть была словно вязкой и в то же время зыбкой, призрачной. Лицо проявилось последним. И тут Лиза пошатнулась и при помощи какого-то шестого чувства включила диктофон.
Мужчина открыл глаза.
На нее смотрел Лекант.
Она протянула к нему руку.
— Не касайся меня, — тихо сказал Лекант. — Это тело немедленно разрушится, если ты его коснешься. Разрушатся голосовые связки, а мне так хочется тебе многое сказать! Разрушатся глаза, а я так хотел увидеть тебя, моя единственная!
— Лекант.
— Тийя…
— Почему ты оставил меня? Почему ушел, ничего не сказав?
— Долг звал меня. И я боялся, что, узнав о долге, ты разлюбишь меня.
— Я не могу тебя разлюбить. Это все равно что перестать дышать. Где ты? Как мне найти тебя?
— Я далеко, и там много опасностей. Поэтому не ищи меня, любимая.
— Я не могу без тебя.
— И поэтому я пришел к тебе, чтобы даровать забвение.
— Нет!
— Да. Я люблю тебя, и ты меня забудешь. Подчинись мне, иначе будет больно.
— Пусть будет больно, но я тебя никогда не забуду.
Лекант улыбнулся:
— Тийя…
Он протянул бестелесную руку и легко коснулся ею лба девушки. Лиза тут же рухнула как подкошенная, глаза ее закрылись, бледность залила лицо.
— Прощай, — прошептал Лекант и исчез.
Очнулась Лиза в кресле, в кабинете профессора Верейского. Напротив нее сидел парень, чем-то смутно знакомый.
— Эй! — помахал он рукой. — Как насчет признаков жизни?
— Что? — прохрипела Лиза.
Парень протянул ей стакан воды. Лиза долго пила, а потом сказала:
— Я тебя вспомнила. Ты Глеб. Гот, которого били панки.
— Совершенно верно. — Глеб с улыбкой забрал у нее стакан. — Гот. И по совместительству внук профессора Верейского.
— Здорово, — улыбнулась Лиза. — А что со мной было? Я ничего не помню…
— Проводился сеанс. Спиритический. Я — медиум.
— Так это ты сидел за ширмой?
— Ага, значит, все-таки ты что-то помнишь!
— Выходит, да.
— Да, я сидел за ширмой, но тут без дураков, я действительно умею вызывать и материализовывать духов умерших. Только в этот раз все пошло не так. Дух оказался не мертвый, а живой. Вообще неизвестно какой! Помню дикую вспышку, потом провал сознания, а потом дед меня приводит в чувство. Дед сказал, что материализация не состоялась. О, а что это у тебя в руке? Диктофон?
Диктофон превратился в жалкий обмылок жженого пластика.
— Выброс ментала был сильный, — вздохнул Глеб. — Хорошо еще, что сгорел диктофон, а не ты. А что в комнате для сеансов творится, вообще катастрофа! Там все сажей покрыто в три слоя. А правда, что ты у деда будешь лаборанткой?
— Правда.
— Вот видишь! Я говорил, что мы еще встретимся! Ну что, способна ты пойти кофе попить или тебе сюда принести?
— Нет, я пойду… Пойду домой, если можно.
— Разбежалась. Без кофе и бальзама дед тебя домой не отпустит. К тому же поздно уже, а я тебя подвезу, у меня машина.
Лиза жалко улыбнулась:
— Глеб!
— Что?
— Ты ко мне не клеишься, часом?
Глеб состроил ужасно невинные глаза:
— Вуз а ву, мадам? Вы мне в бабушки годитесь!
— Лады. Тогда идем пить кофе.
В столовой их ждал накрытый круглый стол, на котором сиял фамильный кофейный сервиз. Илья Николаевич сидел за столом, но, завидев Лизу, встал и бережно подхватил ее под руку:
— Садитесь, деточка! Глеб, не стой столбом, подвинь даме стул!
— Спасибо, — прошептала Лиза и без сил опустилась на стул.
Глеб налил ей кофе в изящнейшую чашечку лиможского фарфора, на блюдце положил печенье. И при этом не переставал искать ее взгляда. А Лиза смотрела исключительно внутрь себя. Она понимала, что в ее душе образовалась пустота и ее невозможно заполнить.
— Лизочка, — откашлявшись, заговорил профессор Верейский, — надеюсь, при этом неудачном спиритическом сеансе вы не сочтете меня самого неудачником и шарлатаном?
— Нет, что вы.
— Мы с моим внуком проводили десятки, да что там, сотни сеансов, и до сих пор срывов не было. Почему сегодня все пошло не так…
— Может быть, мое присутствие…
— Нет, Лиза, нет! Вот, кстати, примите для поправки здоровья пятьдесят грамм настоящего уссурийского бальзама. Тут такие травы!
Лиза выпила бальзам и почувствовала, как он огнем разлился по ее телу. Она ощутила небывалую бодрость.
— Илья Николаевич, Глеб сказал, что в комнате для сеансов полным-полно сажи. Так давайте я начну уборку.
— Сейчас ни в коем случае! И в ближайшие три дня тоже. Я еще поработаю над этой сажей. А сейчас Глеб отвезет вас домой, чтобы вы хорошенько отдохнули. И вот — возьмите ваш аванс.
Профессор протянул Лизе две тысячи.
— Отдыхайте, и всего вам хорошего, Лиза. Я обязательно позвоню вам.
От профессора Лиза позвонила родителям, чтобы они не волновались, почему она появится так поздно.
