— Как же не заметить, если кормлю их я! — насупилась девица. — А ты пальцем о палец не ударишь! Ну разве что свою расседлаешь, а чистить — опять мне…
— Ну должна же от тебя хоть какая-то польза быть, — устало огрызнулся Весьямиэль.
Спорить с упрямой девицей ему давно надоело, он делал это больше по необходимости. У Маши на каждое его слово находилось десять, и противоречила она Весьямиэлю постоянно. Иногда ему казалось, что девица делает это исключительно ради того, чтобы позлить его и вывести из терпения, но наблюдения за ней убедили мужчину: спорит она из лучших побуждений. То правды доискивается, то справедливости, то еще какой-нибудь дряни… Опасная спутница, что и говорить! Отделаться бы от нее, и это было не так уж сложно провернуть, но… Весьямиэль прекрасно понимал, что Маша потребуется ему в столице как живое доказательство: вот, смотрите, это и есть смутьянка! Послушайте ее, полюбуйтесь: несет невесть что, а откуда у нее эта книга, одни боги знают! Задурил кто-то глупой девке голову, она и твердит, как говорящий скворец. А тут сразу — смута, заговор, враги!
Да, нужно срочно в столицу. Скрываться долго не получится, если только в лесах, но к такой жизни Весьямиэль не привык и привыкать был не намерен. Бежать бы за границу, только где она, граница эта? Реталь не упоминал о заморских странах, местные вовсе ничего дальше округи не видели, а если что слыхали, почитали сказками. Раххан-Хо тоже не слишком много рассказал, больше байки травил да с Машей песни распевал, а от расспросов умело уклонялся. Прижать бы его, вмиг бы раскололся… если бы был человеком! А пытаться допросить дракона… Весьямиэль пока разума не лишился!
Одно хорошо — теперь можно было ехать верхом. Лошадь оказалась не из самых скверных, разбойники себе ни в чем не отказывали, вот только седло неудобное. Но все не на телеге трястись — это Весьямиэлю давно обрыдло! Верхом он чувствовал себя куда увереннее: и видно дальше, и серпом, если что, полоснуть можно, да и скорость повыше будет, в том случае, если придется уносить ноги. О бегстве Весьямиэль думал без малейших угрызений совести. В конце концов, честь честью, а жизнь жизнью. Его бы воля, он от тех разбойников преспокойно скрылся бы в лесу, но… Пожитки, телега с лошадью, девица опять же… Пришлось ввязаться в бессмысленную драку, и душу грело только одно: минимум двоих он изуродовал. Жаль, не охолостил, как обещал, но уж как вышло!
А вот без Раххана-Хо он себя чувствовал, как ни странно, намного спокойнее. Улетел и улетел, и ветер ему в крылья! Пусть мир спасает, а Весьямиэлю бы собственную шкуру в целости сохранить… желательно в комплекте с головой и прочими органами.
Впереди показался очередной городок. Решать надо было сейчас, и Весьямиэль, наклонившись с седла, решительно подхватил Зорьку под уздцы и потянул налево, к поселению.
— А мы разве не мимо? — тут же спросила девица.
— Не мимо, — ответил он.
— Но мы же прячемся!
— А ты погромче кричи, не все еще слышали! — хмыкнул Весьямиэль. — Поворачивай, кому сказано!
— А что мы там делать будем? — не отставала Маша.
— Штаны снимем и будем бегать, — нарочито грубо ответил он, в надежде, что она отстанет.
— Зачем? — явно по инерции спросила она, осеклась и посмотрела на Весьямиэля гневно.
— Мы кого изображаем? — поинтересовался мужчина.
— Артистов бродячих, — недоуменно сказала она.
— А артисты что делают?
Девица нахмурилась.
— Народ веселят, — не дождавшись внятного ответа, сказал Весьямиэль. — Пора и нам делом заняться!
— Но мы же вроде не хотели привлекать к себе внимание, — напомнила Маша.
— Не хотели, — подтвердил он. — А что делать, если скоро лошадей кормить нечем будет? Да и припасов маловато осталось, этот наш попутчик лопал в три горла.
— Он дичь ловил! — вступилась Маша за Раххана-Хо.
— Да, только от окорока и сыра тоже не отказывался, а я на него, прямо сказать, не рассчитывал, — хмыкнул Весьямиэль. — И кроме того, я мечтаю хотя бы ночь провести под крышей и вымыться! И тебе это, кстати, тоже не помешает. Да-да, — перебил он, видя, что девица намерена возразить, — я помню, что запах трудового пота прекрасен, но, прости, не для моего обоняния. Так что…
— Но зачем показываться-то? — упрямо сказала девушка. — Можно просто денег заплатить, вот и все. У тебя же есть, я помню!
— А, так ты научилась все же считать деньги? — приятно удивился Весьямиэль. — Причем мои.
— Но мы ведь вместе путешествуем, значит, они общие… — попыталась было начать очередную проповедь Маша, но этого уж мужчина не вынес.
— Вот уж нет, — сказал он тихо, — общего у нас разве что эта вот телега и Зорька твоя ненаглядная. Крали вместе, если помнишь. А свои деньги на тебя тратить я не намерен, уж прости… Да и кроме того, — он улыбнулся, — ты помнишь, какие там монеты?
— Золотые, — неуверенно ответила девушка.
— Вот именно. Сказать, что будет, если нищие бродяги вроде нас с тобой попробуют золотым расплатиться? — спросил он. — Я вроде тебе уж говорил как-то…
— Отберут, — вспомнила Маша. — И еще накостыляют. Или в тюрьму посадят за воровство.
— Вот именно. — Весьямиэль вздохнул. — Да и в столице золотые пригодятся. Так что выходит?
— Что?..
— Нет у нас денег! — не выдержал он. — Стало быть, будем зарабатывать. Сколько медяков соберем, все наши. А теперь умолкни, сделай милость, посиди в холодочке на обочине, песенки свои вспомни, а я до поселка проедусь, узнаю, как тут, можно ли выступать.
Не дожидаясь ответа, он пришпорил резвого гнедого конька и направился к воротам. Давно не приходилось носиться вскачь, истинное наслаждение!..
Маша свела Зорьку на обочину в тенек, села на телегу, пригорюнилась. Ну вот, снова Весь выставил ее полной дурой! И ведь правда, как-то он упоминал про то, как опасно трясти перед чужими полным кошельком, всякие ведь люди бывают, но… У Маши это никак не укладывалось в голове: обокрасть кого-то, отнять лошадь, вещи… кем для этого нужно быть!
Но ведь они тоже воровали! Они Зорьку увели, телегу украли, так что же выходит, она, общевистка, на самом деле ничем не отличается от всех остальных людей? С другой стороны, она ведь участвовала в краже вынужденно, что ей еще оставалось? Но, может, другие люди тоже воруют не ради удовольствия, вдруг им еды купить не на что? Или это все отговорки? Можно ведь заработать, а не красть…
Маша поняла, что окончательно запуталась, и решила последовать совету Веся и вспомнить слова песен, которым учил ее Раххан-Хо, да так увлеклась, что прозевала прибытие белобрысого.
— Поехали, — скомандовал он, не тратя лишних слов. — Повезло нам. Сегодня и завтра ярмарочные дни, заплатим сколько надо, — пару медяков я наскребу, — и можем выступать. Что трясешься? Бери вожжи, и поехали! Я постоялый двор нашел подешевле, где в долг пустят. Оставим там лошадей и пойдем, делом займемся!
— Но я… — начала было Маша, но Весь не дал договорить:
— Что, голоса лишилась? Ты не фордыбачь, не то ночевать на конюшне будешь!
Маша подавила желание запустить в хама молотом и подогнала Зорьку. Силой ничего не докажешь, а разговорами с Весем ничего не добьешься, такой уж человек… трудновоспитуемый! Наверно, Вождь или хотя бы Второй секретарь смог бы достучаться до закоснелого в феодальных предрассудках разума Веся, но Маше это явно было не по силам. Говорят, любовью и лаской даже свинью воспитать можно, но белобрысый был намного упрямее любой свиньи, к тому же будто глох, стоило Маше начать говорить.
После тихой дороги городок оглушал. Узкие улочки, множество народу, телеги и подводы тянутся одна за другой еле-еле, толчея та еще! А уж запах… Маша с трудом подавила желание зажать нос. Как можно существовать в таких антисанитарных условиях? Она видела, как из окна второго этажа кто-то выплеснул помои прямо на улицу, чуть не на головы прохожим!
А Весь, такой утонченный, — запах пота ему не нравится, видите ли! — вроде и не замечал этого
