полностью скрылось за горизонтом. Одновременно с этим в погребе обрушилась одна из стен. Открылся проход в небольшую комнату, где стояла кровать. На ней лежал человек. Он только что проснулся.
Человек поднялся и вышел из потайной комнаты. Если бы в погребе горел свет, можно было бы увидеть, что человек этот — не совсем человек. Вытянутое лицо, белая кожа, серые губы, красные глаза, заостренные уши, широкие и длинные ноздри. На руках когти. Когда он открыл рот, показались заостренные зубы с очень длинными клыками. Человек был одет во все черное. Плотная, облегающая одежда и плащ за спиной. На ногах тяжелые сапоги.
Существо (ни у кого не повернулся бы язык назвать его человеком) вылезло из погреба в комнату. Оно прекрасно ориентировалось в темноте: подошло к занавешенному зеркалу и сдернуло скрывающий его кусок ткани. Зеркало было единственным чистым предметом в комнате. Существо посмотрело на себя в зеркало и плюнуло — очевидно, оно не нравилось самому себе.
— С добрым утром, Кэнреол, — проговорило оно. — Блин, ну и рожа…
Павел (кто же еще?) снова закрыл зеркало и стал разминаться. Пока еще жажда не давала себя знать. Он проделал ряд акробатических упражнений, отработал удары и повторил все стрелковые каты, не нажимая на курки пистолетов. Потом сел в позу лотоса и стал медитировать. Он просидел так около часа, пока не проснулась жажда. Вечный голод вампира. Он неотступно преследовал Павла уже шестнадцать дней. Павел поднялся и стал ходить по комнате. Вампир старался оттянуть охоту. Тем более что он не представлял, на кого охотиться теперь. Кошки и собаки в деревне закончились. Позавчера он убил овцу, и к нему в дом пришли люди — искали его. Что же делать теперь? Если он не будет пить хотя бы кровь животных, то может сорваться, погрузиться в Безумие. И он убьет человека. А Павел очень не хотел привлекать к себе внимание. Щадящий укус он не сможет сделать, даже находясь в полном рассудке — слишком велик голод, слишком долог был пост.
Павел попал в ловушку. Если бы он охотился на людей с первого дня, все было бы нормально. Он же решил прожить некоторое время на крови животных. Результат — истощение.
Павел ударил когтями по стене. Она уже была покрыта причудливым узором. Похожие были и на полу. Надо что-то делать. Все слишком далеко зашло. Павел вернулся в погреб и лег на кровать. Ну почему испытание не проводится летом, когда ночи такие короткие? Наверняка ему было бы легче. Павел стал вспоминать, как началось испытание.
Им так ничего и не сказали. Им просто объявили день испытания и собрали всех в одной комнате.
— Вампиры! — начал Махарнен. — Сегодня вы узнаете, почему у вас до сих пор нет оружия клана и почему вы не считаетесь полноценными членами клана. На протяжении долгих лет вампиры жили без сыворотки и испытывали все неудобства такого существования. Это закаляло их тело и дух. Вы же — вампиры нового поколения, вы не знаете, что это такое — жить без сыворотки. И вы не можете считаться равными другим вампирам, которые жили настоящей жизнью. Но не волнуйтесь. У вас будет шанс пожить настоящей жизнью и стать равными древним вампирам! Удачи вам!
Потом Павел потерял сознание. Очнулся он уже здесь, в этом доме, в этой самой потайной комнате. На груди лежала записка. На ней было напечатано: «Теперь ты будешь жить без сыворотки. И без донорской крови. Единственная помощь клана — готовое убежище. Но его маскировка будет тянуть из тебя силы. Удачи!»
Запас сыворотки уже был на нуле — татуировка на руке горела красным светом. На лбу появился новый знак — красный квадрат, в который был заключен знак клана. Павел был уже в боевой трансформе. И вот уже шестнадцать дней он не принимал человеческий облик — сил не было.
Павел схватился за живот и скатился с кровати на пол — голод терзал сначала желудок. Но скоро боль займет каждую клетку тела, как было во время Становления. Павел поднялся на ноги и пошел к выходу из погреба. Хватит терпеть! Буду убивать коров и овец!
Когда Павел уже поставил ногу на лестницу, ведущую из погреба, он услышал шаги, приближающиеся к дому. Слух обострился за время испытания, и Павел сумел даже определить число идущих. Двое. Мужчина и женщина. Потом Павел расслышал тихие голоса.
— А тут точно никто не живет? — Женский голос, молодой и довольно приятный.
— Да нет тут никого, не бойся. Никто нам не помешает. — Это мужской голос, тоже молодой.
Голоса упали до шепота и временами прерывались. Вот парень и девушка вошли в дом — деревенские не удосужились запереть за собой дверь после того, как выломали замок, — и прошли в комнату, где находился вход в погреб. Павел опустился на третью ступень Взгляда Ночи. Он вообще постоянно находился на первой ступени. На третьей ступени глаза становились матово-красными. Белки сливались с радужкой, а иссиня-черные зрачки расширялись на полглаза. В таком состоянии Павел легко различал ауры людей даже сквозь бетонные стены, не то что сквозь деревянный пол.
Ауры обоих гостей светились страстью и желанием. Сквозь яркое розово-алое пламя проглядывали синие сполохи страха — страха перед возможностью быть увиденными. Павел оскалился — он уже не мог нормально улыбаться. Ему все было ясно. Парень и девушка решили уединиться, а чтобы уединение было полным, они забрались в один из заброшенных домов. В его дом. Вот их ауры соприкоснулись, и алая страсть загорелась еще сильнее — наверное, целуются. Интересно, это деревенские так осмелели? В последние дни Павел мог разглядеть лишь огни страха в домах. Скорее всего, это кто-то из дачного поселка, вот только что люди забыли на даче в конце ноября? Ладно, это не мое дело. О, а эти времени-то не теряют, одежда так и разлетается по комнате.
Внезапно Павла скрутил новый, очень сильный приступ голода. Горло пересохло, челюсти свело судорогой. «Вот же рядом литров десять крови! Чего же я жду? А ну пошли обедать!» Павел с трудом взял себя в руки. Нельзя! Нельзя поддаваться Безумию! Вдруг Павел вспомнил Лихарвель. Он даже не слышал ее уже шестнадцать дней. Голод отступил под приступом тоски. А эти двое сейчас вместе, им хорошо, а я тут сижу голодный в темном погребе! Солнца не вижу! Весь день валяюсь в торпоре! Только вчера очнулся, когда вошли крестьяне! «Я тоже хочу вкушать радости жизни! Я вампир! А вы, люди, имели наглость забраться в мой дом, чтобы поразвлечься!» Павел отогнал приступ Безумия. Но лишь для того, чтобы сейчас насладиться охотой в здравом рассудке. Хватит поститься! Вперед, Кэнреол!
Павел прыгнул вверх и в полете выбил люк кулаками. Приземлился на пол и направил взгляд на своих гостей. Те стояли около стены. Почти догола раздетый парень прижимал к стене не более одетую девушку. Сказать, что они удивились и испугались, увидев в комнате выпрыгнувшее из-под пола клыкастое существо, — ничего не сказать.
— Картина Репина «Не ждали», — зловещим голосом произнес Павел, — люблю, когда еда сама раздевается, а то одежда в зубах застревает. Что же это вы, молодые люди? Я понимаю, демографическую ситуацию в стране надо улучшать, но зачем же по чужим домам шастать? Придется повысить показатель смертности в этом районе на две единицы.
Раздался дикий вопль, перешедший в тонкий визг. Павел поморщился. Визг исходил, как это ни странно, от парня. Девушка не издавала ни звука. Парень вырвался из объятий девушки и бросился к двери. Павел переместился к двери за полсекунды и одним ударом отшвырнул парня в другой конец комнаты. Тот ударился спиной о стену и сполз вниз.
— Что же ты, паренек, девушку свою бросаешь? Нехорошо.
— Господ-д-ди, спа-па-си и со-сохрани, п-прости ра-рабу свою грешну-ную, — услышал Павел.
Обернувшись на голос, Кэнреол увидел, что девушка сжимает в руке крестик и, заикаясь, шепчет молитвы. Крест был серебряный, но в нем не было ни малейших следов святой силы.
— Чаще в церковь ходить надо, — сказал Павел и направился к девушке.
Позади него раздался утробный вой. Парень очнулся и теперь бежал к нему, сжимая кулаки. Павел отмахнулся Плетью Воздуха, целясь в голову. Парень подлетел вверх, упал на пол и затих. Павел подошел к девушке, которая продолжала молиться. Она не прекратила взывать к Богу до тех пор, пока жизнь полностью не ушла из нее.
Выпив жертву досуха, Павел повернулся к лежащему на полу парню. Тот, впрочем, давно уже не лежал, а сидел, забившись в угол и глядя, как Павел вытягивает последние капли крови из тела девушки.
— Вот так вот оно бывает, чувак.
Парень не ответил. Он не отрываясь смотрел на Павла.
