– Взять малолетка!
Сотник с коня спрыгнул, поводья другу передал, а сам к Юсуфу направился. Тот аж взвился весь: вот оно, наконец-то настоящий бой с коварным неверным! Замахнулся на сотника кинжалом, охнуть не успел, как уже сам лежит на земле с рукой завёрнутой, песок нюхает…
– Ну всё, орёл, откукарекался…
– Пленного доставить в станицу! Дальше мы и без тебя управимся.
– Добро, – сотник кивнул. – А вы-то куда?
– А мы в погоню. – Атаман в седле выпрямился, казакам рукой махнул. – Если сейчас задницу взгреем, в другой раз к нам не сунутся!
Свистнули казаки, нагайками взмахнули, и ускакал отряд по свежему следу за горизонт. Догонят, можно не сомневаться, ещё и тех, кто в лесу спрятался, по одному выкурят. Недобитого врага не бросают, залижет раны и вновь вернётся, стало быть, надо дело до конца довести.
А гордого юношу рука мужская твёрдая за шиворот подняла, встряхнула как следует, на ноги поставила, он и брыкаться не стал. Связал его сотник, сам в седло сел и на длинной верёвке повёл пленника за собой, как телка на верёвочке. Идёт Юсуф, спотыкается, дуется на весь белый свет, на спину казачью широкую смотрит с ненавистью, плеваться пробовал, да неудачно оно против ветра…
Ксения, дочка сотникова старшая, быстрее быстрого до реки добежала, мамку предупредила. В четыре руки бельё в корзину покидали, в кустах укрылись, а малой-то и нет. Ускакала она, ровно козлёнок непослушный, в лес цветочки собирать, вот и не слышит, как её от берега на два голоса зовут…
– Дашка! Да-ашка-а! Да где ж тебя носит?! Вот ужо я хворостину возьму… Дашка-а-а!
Не слышит их, егоза… Да только, пока они носились и кричали, на беду, крик этот бдительный Карашир услышал. Доложил он воеводе, что ещё двух женщин обнаружили.
– Видимо, уходили стирать бельё, мой господин.
Глянул воевода из-за кустов – хороша собой Ксюшка, да и жена сотникова очень даже ничего. Улыбнулся хищно: есть шанс пополнить добычу…
– Взять обеих!
– Да, господин. А бельё?
– Что бельё?
– Тоже взять или…
– Ну, не знаю, если только на сувениры, – на миг задумался басурманский воевода, но опомнился быстро: – Исполнять приказ!
– Какой смысл? – презрительно фыркнула ведьма. – У нас и так полно этих куриц.
– Султан Халил любит выбирать, а новые игрушки ему быстро наскучивают. Вперёд!
Свистнул Карашир сквозь зубы особым посвистом, и двое воинов пошли вместе с ним за новыми пленницами…
Ну а всеми покуда забытые черти удрали от любимой госпожи Саломейской куда подальше да спрятались на законный отдых в кустарнике, недалеко от реки. Прилегли на спину, ножки вытянули, свежим воздухом и осознанием хорошо исполненного долга наслаждаются. Как же, и разбойников обманули, и от казаков ушли, это ж за один день двойное везение!
Ещё б бутербродов догадались набрать, винца бутылочку, костёр распалить да картошки напечь, так и вообще бы был пикник на обочине по всем правилам. А так хоть и брюхо подвело, зато впечатлений – полны штаны! Фуражки забекренили, на солнышко щурятся, обсуждают шумно всё, что им только что удалось пережить…
– А эта баба у колодца чуть сама в ведро не села, когда я ей подмигнул и рога показал! – напропалую врал Хряк. – Изыди, говорит, сатана! А я так разворачиваюсь демонстративно и хвостом ей перед носом, типа ни-ни, поговори у меня ещё!
– А я… а я…
– Не было тебя там, Наумка, не умничай! Потом ещё когда казак, толстый такой, небритый, из ворот вышел, а я ему так честь отдаю и язык высовываю – бе-э-э-э…
– А я… я же тоже… я… – пыжится вспомнить Наум. – Он на нас сразу замахнулся веником, а я у него между ног проскочил и как укушу за… за палец, но очень больно! Будет меня помнить…
– Чё ты врёшь? Кого ты там своими шатающимися зубками укусить мог?
– Я кусал!
– Ой, не бреши…
– Я никогда не брешу! – вступил было в бесполезный спор тощий черт, и зря, Хряка-то всё равно не переболтаешь.
– Наум, Наумушка, Наумчик, вот ты вроде взрослый черт, а врать так и не научился. Не было тебя там, не-бы-ло! Ты всё время где-то трясся, чего-то боялся, от кого-то прятался, ныл постоянно, мне нервы трепал… Не, я тебе друг, я тебя сдавать не буду! Ты меня знаешь, моё слово – крепче каменного угля! Но будь на месте нашей добрейшей работодательницы я… Уж поверь, ты бы и часу на службе не…
– Что?! Ах вот ты как? Да я, между прочим, всю работу за нас двоих…
– Здорово дневали, дяденьки! – весело раздалось сзади.
Замерли черти на месте, как нашкодившие щенки. Посмотрели друг на дружку, палец к губам приложили в знак молчания и только потом обернулись оба с крайней осторожностью. И видят, стоит перед ними маленькая девочка лет пяти-шести, в простом платье казачьем, в косу синяя лента вплетена, а на головёнке русой свежий венок из полевых цветов…
А у реки бледная Настасья в полный голос орёт-надрывается:
– Дарья! Дашка-а, иди сюда, кому говорю-у!
– Мам, – Ксения тихонько её за руку назад тянет, – ты б потише, что ли…
– Ты меня ещё поучи! Дашка-а! Да что она, не слышит?!
– Зато вон они услышали…
Обернулась жена сотникова, куда дочь развернула, и видит, идут к ним три басурманина, на ходу рукава засучивают, к речке прижимают, а больше бежать некуда.
– Я тебя валик просила принести?
– Так я его в разбойника кинула!
– Ни о чём тебя попросить нельзя. Попала хоть?
– Вроде краешком зацепила… – неуверенно соврала Ксюша, покосившись на мать.
А та неспешно полотенце в воду окунула, узлом завязала да ей и подаёт. Ну так, те девушки, что в станицах выросли, за себя постоять умеют, и что с этим полотенцем мокрым делать, уж им-то объяснять не надо.
Тут как раз первый басурманин на опасное расстояние подошёл…
– Получи, гад ползучий! – Один удар, и только в речке булькнуло, а сапоги узорные на берегу остались…
Карашир вздрогнул, ещё раз рукой махнул, подмоги попросил безо всякого стеснения. Вот уж, когда сразу семь басурман на двух женщин напали, тогда и настоящая потеха началась…
Как бешеные волки, кидаются на жену казачью восточные воины! Как валькирия, бьётся казачка: кому корзину на голову, кому простынёй мокрой по шеям да за борт, кому ногу захлестнёт, а кого и просто лбом в лоб! Разлетаются от неё басурмане, словно горох от стенки…
Ни на шаг не отстаёт от неё дочка старшая, полотенцем над головой крутит, визжит так, что сквозь чалму уши закладывает, дерётся, царапается, кусается, в обиду не даётся! Рука послабее мамкиной, зато дыхалка получше и вертится как юла, ни с какой стороны к ней не подступишься!
– Ты специально взял с собой худших воинов? – недоумённо поджала губки ведьма, наблюдая за картинным побоищем. – Нет, нет, можешь не отвечать. Мне жутко интересно, как они все там храбро толкаются…
Прорычал что-то невнятное воевода и сам пошёл разбираться. А Ксения как раз очередного басурманина притопила, его же сапогом по маковке добавила, саблю упавшую подняла да на воеводу и бросилась…
– Зарублю-у!
