обшлаге рукава по лбу. Повезло. Совсем еще молоденький парнишка, распластав руки, навзничь рухнул в дорожную грязь, но никто из прохожих даже не замедлил шага. Разве что замерший в подворотне соседнего дома крепкий парень сунул руку под рваную куцую куртку, но перехватил мой взгляд и решил не дергаться. Умный мальчик.
Больше ничего интересного по дороге до «Жареного петуха» не приключилось. Да и что интересного может случиться в этом вшивом Роневе? Дыра! И если уж разобраться, то вся их Марна — одна сплошная дыра. Будем надеяться, что хоть клопов на постоялом дворе нет. На вино приличное точно рассчитывать не приходится. Да оно и к лучшему.
Следивший за фыркавшими у коновязи лошадьми малец при моем появлении как ошпаренный бросился в дом, так что хозяин постоялого двора успел выйти из кухни и встретил меня в обеденной зале.
— Господин экзорцист… — То ли сутулый от природы, то ли слегка горбатый мужчина торопливо вытер руки о грязный передник и наверняка собирался заявить, что его скромное заведение недостойно принимать у себя столь важную персону, «а вот на соседней улице…», но замолчал сбитый с толку звоном серебряных колокольчиков.
Дин-дигидон-дин-дигидон.
— Таз горячей воды и обед принесешь в комнату, — не дав ему времени собраться с мыслями, заявил я. Уже обращал внимание — перезвон нашитых на одежду колокольчиков зачастую не дает сосредоточиться и самым обычным людям. На бесноватых тоже должен действовать неплохо. — Съеду завтра.
— А… — решил прояснить вопрос с оплатой содержатель постоялого двора.
— Или мне спуститься пообедать сюда? — оглядел я просторную залу.
— Прошу, — пискнул моментально прикинувший возможные убытки хозяин. Его понять можно: мало того, что постояльцы разбегутся, так еще и слушок нехороший запросто может по городу пойти. Никто ведь не поверит, будто экзорцист здесь всего лишь на ночь остановиться решил. — Проводи господина в угловую комнату, живо!
— На втором этаже? — шмыгнул носом получивший подзатыльник мальчишка.
— На втором занята. На третьем, — зло прошипел хозяин и, уже улыбаясь, мне: — Когда изволите отобедать?..
— Неси. Вина… Вина не надо, — поправив врезавшийся в плечо ремень сумки, я направился вслед за мальчишкой.
Комната оказалась вполне себе ничего. Два окна, широкая кровать. В углу стол с заправленной лампадой. На стене рядом с рукомойником — отшлифованная железная пластина. Разве что камин не затоплен, но холодно ночью быть не должно.
Молоденькая служанка — весьма симпатичная, если бы не побледневшее от страха личико, — принесла свежее постельное белье, переправила кровать и чуть ли не бегом выскочила из комнаты. Дура.
Следом забежал давешний малец и поставил на пол у рукомойника бадью с горячей водой. Дождавшись хозяина с обедом, я запер дверь и на всякий случай подсунул под нее заранее припасенный деревянный клин. Повесил на стул опостылевшие за время путешествия плащ и шляпу, кинул поверх полумаску и перчатки. Сапоги отправились в дальний угол комнаты, пояс с парой ножей заслужил более уважительного обращения, а вот кожаные штаны, жилетка и теплая рубаха… Нет, так не пойдет — мало ли в какой спешке собираться придется.
Аккуратно сложив одежду, я намылил подбородок, разложил вытащенную из сумки бритву и принялся соскребать колючую рыжую щетину. Отражение на отполированной железной пластине отчаянно кривлялось, и все же лучше так, чем опять бриться вслепую.
Много времени на приведение себя в человеческий вид не понадобилось, и, ополоснув лицо холодной водой, я снял крышку со стоявшего на подносе блюда. Что у нас здесь?.. Фаршированная щука. Плюс пара вареных яиц, два ломтя белого хлеба, зелень и кувшин с холодным пивом. Неплохо. Очень даже неплохо.
Расправившись с обедом, я вытащил из сумки три обтянутых кожей фолианта и переставил один из стульев поближе к окну. Пока не стемнело, стоит немного самообразованием заняться. Чуток почитаю — и спать. Денек завтра будет не из легких.
Вот только с чего начать? «Духи, бесы, призраки и особенности изгнания оных», «Бесноватость, как она есть» или «Ритуалы изгнания младших бесов»?
Ладно, начну с «Бесноватости…», а там видно будет. Хорошо бы, конечно, переодеться в нормальную одежду, спуститься вниз да гульнуть как следует. Потом вернуться хоть с той же пугливой служаночкой и кувшином приличного вина и…
Ну нет — никаких «и»! Сегодня придется обойтись пивом и книгами. Не самая лучшая компания для молодого здорового организма, но могло быть и хуже. И уж точно будет хуже, если завтра с утра не смогу с похмелья голову от подушки оторвать. Так что книги, книги и еще раз книги. А потом — спать.
Разбудили меня на рассвете. Получив мелкую медную монету, хозяйский мальчишка не подвел и заколотил в дверь еще до первых петухов. Отчаянно зевая и ежась от прикосновения к телу холодной кожи, я наскоро оделся, прицепил на пояс ножны с серебряным серпом и достал полумаску. Вроде все.
Ага! Совсем забыл. Нашарив на дне сумки пару длинных, слегка изогнутых кинжалов, спрятал их под плащ. Думаю, заметно быть не должно. Да даже если и углядит кто — не страшно. Имею право.
Утром Ронев показался еще более неприглядным, чем вчера по приезде. Уж не знаю, как такое могло быть, но те же самые дома и улицы сегодня вызывали неприкрытое отвращение. Грязь, серость и покрывающая все тень безнадеги.
Или дело во мне?
Поправив ремень сумки, я задумался и пришел к выводу, что не стоит забивать голову всякими глупостями. Надо сосредоточиться на деле. Как-никак я в этот городишко не развлекаться приехал.
И только под конец прогулки по словно вымершему городу я понял, что выводило меня из себя с самого начала. Тишина. Предрассветная тишина пуховой периной накрыла Ронев, и даже звон серебряных колокольчиков не мог разорвать ее мертвой хватки. А вот когда городок начал оживать — захлопали ставни, загромыхал подковывавший лошадей кузнец, забрехали на ранних прохожих собаки, — сразу стало легче. Будто из дурного сна в нормальный мир вернулся. Какая тишина, какие кошмары? Захолустье, оно захолустье и есть.
Стороживший калитку у ворот тюрьмы стражник завернулся в плащ и прислонился к стене в небольшом, защищенном от дождя и ветра закутке. Впрочем, показное разгильдяйство оказалось насквозь мнимым — дежуривший в будке караул внимательно приглядывал за своим выставленным на улицу собратом.
— Стой, кто идет! — перехватив алебарду, завопил молодой парень. Из-за дождя звона моих колокольчиков он не расслышал, а потому изрядно перепугался, углядев вынырнувшую из водной пелены фигуру в длинном плаще. — Замри, говорю!
— Ты часом не слепой? — не останавливаясь, поинтересовался я. Дрянная погода, как и предстоящее дело, вовсе не самым лучшим образом сказалась на моем настроении. — Где начальник караула?
— Проходите, господин экзорцист, — лязгнул зубами служивый. И когда решил, что его уже не расслышат, горестно вздохнул: — Еще один! Принесла ж нелегкая…
Резко остановившись, я обернулся, но парень отвернулся и упорно делал вид, что проглотил язык. Ничего не оставалось, кроме как распахнуть дверь караулки.
— Вы по делу, господин экзорцист? — поинтересовался начальник караула, сидевший у печки, в которой весело трещали поленья. Пузатому дядьке было на вид лет сорок, черные глаза внимательно пробежали по моей фигуре, лишь на миг задержавшись на серпе.
— Да. — Я положил сумку на пол и вытащил из нее футляр со списком письма коменданта тюрьмы. — По делу.
