военных, моряков и рыбаков. Ты выписываешь номера, я проверяю текущее местонахождение.
— Договорились. — Такой расклад меня вполне устраивал: я никак не мог решить, стоит ли говорить напарнику о Рыбаке. Ладно, дальше видно будет.
Отобрать пятнадцать кандидатов на работы в доках заняло не более четверти часа. Оно и понятно: сами по себе заключенные нас интересовали мало. Кто первый подходящий попался, того и выписали. Правда, пришлось повозиться, выискивая в толстенных книгах настоящее имя Рыбака, но на мое счастье Джек как раз переписывал на чистовую четырнадцать остальных избранников адмиралтейства.
— Зови командира, — выглянул он в коридор к переминавшемуся с ноги на ногу тюремному охраннику. — Да живее, живей! Якорь тебе в зад!
Зять барона не заставил себя долго ждать. Прочитал список, скривился, будто углядел в нем собственное имя, но чинить препятствий не стал и велел пришедшему с ним надзирателю организовать передачу заключенных флоту.
Собрать и погрузить в фургон закованных в цепи каторжан оказалось делом нехитрым. А вот на оформление всех сопутствующих бумаг ушла уйма времени. Только чернила да бумагу зря переводят…
— Остановимся по пути? — предложил я Джеку, когда за фургоном медленно закрылись створки тюремных ворот.
— Нет, — поежился от прохладного ветерка рыжий. Сидели мы с ним на козлах рядом с возницей и потому продрогли до такой степени, что зуб на зуб не попадал. Хотя настроение как раз было вполне на уровне. Еще бы только убедиться, что наше предположение насчет личности убийцы верно. — Ты специально отбирал того последнего парня?
— Угу, — ничуть не удивился высказанной догадке я. — Если в тюрьме что-то нечисто, мы будем об этом знать.
— Еще один старый знакомый? — прищурился Пратт.
— Знакомый старого знакомого, — усмехнулся в ответ я.
— Тогда в первую очередь займемся им.
— Заметано.
— Привет, Рыбак, — улыбнулся я, когда два дюжих охранника завели в подвал худощавого заключенного лет сорока. От прогулки по подземным коридорам здания королевской надзорной коллегии ему явно было не по себе, но меня он узнал сразу.
— Здравствуй, Себастьян. — И короткий кивок в сторону Пратта: — Он с тобой?
— Проходи, — подтолкнул Рыбака охранник к стоявшему посреди подвала стулу, в два счета затянул ремни и вышел из комнаты.
— А это еще зачем? — тяжело вздохнул каторжанин.
— Формальности, — поморщился я. — Сурок весточку успел передать?
— Да.
— Тогда ты знаешь, что нам нужно, — уставился на заключенного Джек.
— Откуда? — попытался безуспешно пожать плечами Рыбак. — Спрашивайте.
— Что ты можешь сказать об Эдварде Рохе?
— Бывший королевский стрелок, — наморщил лоб заключенный. — Сам с ним не общался, но говорят, живет в блоке для счастливчиков.
— Счастливчиков? — встрепенулся Пратт.
— Ну, кто может себе позволить, платят барону и живут в отдельном здании. Чтобы, значит, с быдлом вроде меня не общаться. И на работы их не отправляют.
— Много платят? — ничуть не удивился подобному побору Джек.
— Не знаю. Меня это как-то не интересовало.
— Самому барону платят? — уточнил я.
— Нет, конечно. Кто-то из мелких сошек золото собирает. Но они ведь там все родня. Понятно, к кому денежки стекаются.
— Еще что-нибудь о Рохе знаешь?
— Пожалуй, нет.
— А чтобы не на рудники отправили, а куда полегче, тоже барону платят? — зевнул я.
— Старшим надзирателям. Они наверняка делятся.
— Со стороны часто заключенных на работы привлекают? — Джек понял, к чему идет разговор. — Ну там урожай убирать или лес вырубить?
— Редко, — ненадолго задумавшись, ответил Рыбак. — Мороки с нашим братом много. Того и гляди или сбежит кто, или того хуже. Обычно малолеток или женщин брать стараются. Или тех, кому суд исправительные работы назначил. У нас таких не держат. Тут барон мимо денег пролетает.
— Вот как? — теперь уже задумался Пратт. Интересно, зачем тогда подстреленный землевладелец каторжан к себе на поля брал? Да если разобраться, он на охрану больше тратился! — А говорят, куда-то за полночь вашего брата гоняют?
— Было дело, — кивнул каторжанин. — Да только понимающие люди готовы и сами приплачивать, чтобы туда не взяли.
— А что так? — насторожился я.
— Некоторые оттуда не в себе возвращаются. А некоторые и вовсе пропадают. Был человек — и не стало.
— Остальные что говорят?
— Ничего не говорят. Никто ничего не видел. Просто утром просыпаются, а человека нет. Бывает, правда, через месяц-другой их какими-то пришибленными обратно привозят. Но редко.
— Пришибленными — это как? — заинтересовался я и покрутил пальцем у виска. — Немного того?
— Да нет, соображают они нормально, — шмыгнул носом Рыбак. — Только нелюдимые больно. С корешами общаться перестают. Молчат все больше. На вопросы не отвечают.
— И никто их расспросить не сумел? — удивился Джек.
— Да от них избавляются почти сразу. Сначала к счастливчикам отселяют, а потом досрочно освобождают. Чтоб глаза, значит, не мозолили.
— Уведите его, — приоткрыл дверь Джек.
— И куда теперь? — погрустнел Рыбак.
— Поишачишь пока на королевских верфях, потом как тех юродивых — на волю, — пожал я плечами. — И смотри, никому о нашем разговоре ни слова. Услышит кто не тот и отправишься на корм рыбам. Ясно?
— Ясно.
Конвоиры вывели каторжанина из комнаты, и Джек тут же повернулся ко мне:
— Ты чего-нибудь понимаешь?
— Нет, — признался я.
— Аналогично. — Рыжий нервно потеребил ус и прошелся из угла в угол. — Комендант тюрьмы отправляет заключенных на уборочные работы. Там некоторые пропадают…
— И королевский ревизор закрывает на отсутствие заключенных глаза, — вставил я.
— …а некоторых — вернувшихся «не в себе» — досрочно освобождают, — продолжил мысль Джек. — Остается понять, при чем здесь убитый таможенник. Ладно, Рох должен нас просветить…
— Имя.
— Эдвард Рох.
— Род занятий.
— Заключенный.
— Отбываете наказание в «Ржавой кирке»?
— Да.
Допрос лучника проходил по всем правилам: в подвал приволокли переносной столик, и постоянно
