– Н-на, курва драная! Н-на!!!
Лях запрокинулся на спину, а Мишка, наступив ему на грудь, перескочил через тело и ухватил валяющуюся на земле секиру (куда делся меч – непонятно, а искать некогда). Треснувший щит гирей висел на утратившей подвижность левой руке, но хватило и одной правой.
– Н-на, пшек е…ый! Н-на! Н-на!
Первый удар разрубил подбородочный ремень, челюсть и сбил с головы шлем, а дальше уже пошло кровавое месилово… И надо было бросить уже неопасного ляха, надо было идти на помощь ребятам… а Мишка… нет, не Мишка, а Бешеный Лис, все никак не мог остановиться, выплескивая в ударах засевший где-то в середине груди ужас и «замазывая» брызгами крови и мозга видение нависшего лезвия секиры.
В себя Мишку привел крик:
– Сотник!!! Антоха, б…дь, где сотник?!!
Голос принадлежал уряднику Степану, хотя его здесь вроде бы не должно было быть.
– Убью, сука! Где Лис?!! – продолжал надрываться Степан.
В ответ доносился какой-то невнятный бубнеж, к которому Мишка даже не прислушивался, потому что со двора усадьбы в склад ворвалась волна криков и лязга оружия – отроки Младшей стражи и погостные ратники все-таки прорвались во двор боярской усадьбы.
– На хрена… ты здесь… если Лис… – Судя по прерывистости речи и раздававшемуся в паузах ойканью, Степан пинал Антона ногами, потом, прекратив бесполезную экзекуцию, заорал: – Что встали?!! Искать сотника!!!
– Здещ… Кхе! Здесь я! Хорош орать! – подал голос Мишка. – Сейчас подойду. – Его все еще колотило от смеси возбуждения, ярости и остатков страха, левая рука по-прежнему висела, не слушаясь, и почему-то очень хотелось стащить с головы шлем. – Не трогай Антоху, он не виноват!
На застрявшей наклонно секции стеллажа валялись трупы двух ляхов, причем один в совершенно дурацкой позе – верхняя часть тела провалилась между полками, а ноги и зад остались наверху. За поваленной секцией, на земле, обнаружился еще один.
– Господин сотник!!! – заблажил Антон, стоящий на четвереньках под стеной склада, без шлема и с окровавленным лицом. – Скажи ему… Я одного пристрелил, а потом вон этот мне как дал…
– Заткнись, усерыш! – Степан замахнулся на Антона факелом. – Сейчас морду-то прижгу! Мы прибежали, глядим: ляхи Захария убивают, а этот под стеночкой сидит и глазками, как девка, помаргивает…
– Не так все было!!! – взвился Антон.
– Молчать всем!!! – рявкнул Мишка. – Что с Захарием?
– Его, видать, этой штукой придавило, – принялся объяснять Степан – а он изловчился и вон того ляха засапожником в ногу… а они его мечами… а этот… – Степан снова ощерился в сторону Мишкиного адъютанта.
– А этот остался в одиночку против двоих, – перебил Мишка Степана, – и одного уложил! Ты бы сумел лучше справиться?
– Я бы около тебя был! – почти истерически выкрикнул Степан.
С урядником явно творилось что-то ненормальное – обычно Степан был спокойным и здравомыслящим парнем, Мишка неоднократно убеждался, что Дмитрий очень удачно подобрал себе замену, а сейчас…
– А ну-ка, охолони! – прикрикнул он на урядника второго десятка. – Где должно находиться моему помощнику, решаю только я и никто больше! А вот ТЫ почему вдруг тут оказался? Тебе где было приказано быть?
– Так… а чего? – Зрачки Степана метнулись туда-сюда. – Там их сорок рыл осталось, а здесь моих ребят убивают… а по берегу под тыном уже можно было пройти, ляхи на вас отвлеклись… – Тональность голоса Степана снова полезла вверх. – И вообще… да вас бы тут всех поубивали, если бы мы не подошли!
Сразу же захотелось заорать, сломать что-нибудь… – опять умные дяди и тети решают за него! Мишка с трудом сдержавшись, выдавил из себя улыбку и ободряюще кивнул Степану:
– Все верно, молодец! На то ты и урядник, чтобы при нужде своей головой думать. Хвалю!
– Рад стараться, господин сотник!
На лице Степана отобразилось такое счастье, что даже стало неудобно.
– И тебя, – Мишка обернулся к Антону, – тоже хвалю!
– Рад стараться, господин сотник!
– Степ… Захарий точно убит? – спросил Мишка. – Вы смотрели?
– Да чего там смотреть-то? – Урядник мгновенно помрачнел. – Когда такой детина три или четыре раза мечом…
– Еще потери? – Мишке очень хотелось присесть, но под поваленной секцией стеллажа лежал убитый Захарий, а больше сесть было некуда.
– Еще двое, – совсем упавшим голосом сообщил Степан. – Иннокентия стрелой, наповал, и Исидор умер…
– А ну-ка, пошли со мной!
Трупов в начале прохода между сараем и складом прибавилось – отроки, пришедшие со Степаном, добавили к куче убитых еще двух лучников.
– А ну-ка, посвети! – приказал Мишка Степану.
Того, кто метнул копье в Исидора, Мишка нашел почти сразу – у всех хвостовики болтов торчали из убойных мест, а у этого из верхней части бедра. Лях лежал неподвижно, с закрытыми глазами.
Мишка пнул ляха по раненой ноге, тот дернулся, застонал и раскрыл глаза.
– А-а, живой, значит?
– Проше… пан… для бога…[36]
– Ты этой рукой копье метал?
– Для бога, пан!
– Н-на!!!
– Иезус!!!
Секира перерубила ляху руку выше локтя и, вырвавшись из Мишкиных пальцев, осталась лежать на трупах.
– Не добивать его! Пусть так подыхает… за Исидора!
Мишка вышел из-за угла склада, глянул на наполненный людьми и лошадьми двор усадьбы и почувствовал, что надо хоть на несколько минут сесть где-нибудь в уголке и расслабиться. На глаза попался стоящий возле сарая чурбак, Мишка опустился на него и, привалившись спиной к стенке сарая, закрыл глаза. Странное чувство – тело вроде бы и расслабилось, а внутри все натянуто, как струна… и смотреть ни на что и ни на кого не хочется.