Стакан, плеща водой, отлетел в сторону и врезался в панель над головой капитана, мирно сидевшего на диванчике у стены и что-то читавшего. Ударопрочное стекло выдержало, но Станислав все равно вздрогнул и оторвался от планшета — как раз вовремя, чтобы поймать свалившуюся прямо ему в руки посудину.
— Это еще что за шуточки? — возмутился он.
— Извините, — огрызнулся Теодор и, потирая ребро ладони, быстро вышел из пультогостиной.
— Я же говорил! — торжествующе повернулся Алексей к Полине. — Искин не способен осмыслить и уж тем более критически оценить свои действия. Если в его программу заложено спасти человека — спасет, если нет — будет стоять рядом и смотреть, как ты умираешь… Эй, ты куда?!
— Пойду гляну, как там кошка, — не оборачиваясь, пробормотала Полина.
— Так я вас убедил, а? — шутливо крикнул Алексей ей вслед.
Скрывшаяся за углом девушка сделала вид, что уже не услышала.
Белобрысый небрежно скомандовал киборгу:
— Приберись тут, — и вернулся за пульт. Лицо у Алексея было довольное, хоть и слегка недоуменное: чего это они все так распсиховались? Надо уметь проигрывать!
Вениамин допоздна засиделся за терминалом в медотсеке: на станции гашения был инфранет и доктор поспешил скачать последнее обновление общегалактической медицинской библиотеки. Несколько статей по иммунологии оказались очень интересными, и когда Вениамин закончил делать пометки, корабельное освещение уже работало в ночном режиме: тонкие световые линии вдоль всех кромок, включая колонны, из-за чего помещение казалось трехмерным чертежом. Этой забавной и полезной штучкой корабль обзавелся после ремонта на пиратской базе, как и ядовито-розовым диванчиком с гнутыми ножками, который роботы затащили в пультогостиную не иначе по ошибке, да так там и забыли. Станислав пару раз порывался выкинуть неуставную мебель, но диванчик оказался до того удобным, что в конце концов его просто застелили клетчатым пледом и тем успокоили капитанское чувство прекрасного.
Вениамин сладко зевнул, потянулся — и замер с нелепо растопыренными руками. Дверь санузла была открыта, сияя, как райские врата, и из них то чередой, то с паузами лились негромкие, таинственные и зловещие звуки:
— Вгы-ы-ы…Бгы-мгы… Х-х-хэ-э-э…
У доктора тут же заработало профессиональное воображение. Может, кто-то спросонья пошел в туалет, поскользнулся, упал, получил черепно-мозговую травму и теперь истекает кровью на полу, тщетно пытаясь позвать на помощь? Или, хуже того, решил покончить жизнь самоубийством и болтается в петле, испуская последние вздохи?!
— Муэ-э-э! — трагически повысил голос страдалец. — Бые-а-а-а…
Вениамин влетел в ванную на всех парах, с диагностом наперевес — и с треском скрестил его с планшеткой Алексея, спокойно стоящего перед зеркалом.
— Что здесь происходит? — срывающимся голосом вопросил доктор, нервно шаря взглядом по ванной.
— Ничего, — так же изумленно ответил белобрысый, вслед за Вениамином заглядывая в душевую кабинку. Там висельников и расшибленных тоже не оказалось. — А что вы ищете?
— А что вы здесь делаете? — в свою очередь вопросил совсем сбитый с толку доктор.
— Центаврианский учу. Перед сном лучше всего запоминается. Вот послушайте! — Алексей откашлялся, уткнулся в планшетку и с чувством прочитал: — Мгэ-э-э-э-э хах-х бхуэ-э-э-э! Поняли?
— Нет, — честно сказал Вениамин, имея в виду как фразу, так и ситуацию в целом.
Алексей уставился на него с упреком и даже, кажется, разочарованием.
— «У меня есть собака». А я думал, что в медицинском изучают центаврианский!
— Кхм… — Доктор отчаянно поскреб кончик носа, чтобы не рассмеяться. — Изучают, да. Но вообще-то я думал, что «собака» по-центавриански просто «бх'э».
— «Бх'э» — это голая транскрипция, — снисходительно возразил белобрысый. — А у меня — классический центаврианский прононс! Школьная учительница была от него в восторге.
Вениамин заподозрил, что учительница просто была добрая и старалась похвалить каждого ученика.
— К сожалению, в школе центаврианский был факультативным предметом, и я посещал его только полгода, — сокрушенно признался Алексей. — Сейчас уже почти ничего не помню, кроме прононса. Но ничего, я быстро наверстываю! Хотите, ломаные глаголы по памяти перечислю?
— Как-нибудь в следующий раз, на свежую голову, — с содроганием отказался доктор, смутно припоминая, что в институтском учебнике этим глаголам был отведен целый раздел. Вениамин благополучно забыл их сразу после экзамена и в отличие от Алексея вспоминать не желал. — Заодно и подучишь получше. Только ты с этим своим… прононсом… на будущее хотя бы дверь закрывай!
Белобрысый недоуменно наморщил лоб, но кивнул.
Доктор осознал свою ошибку, только когда прошел половину коридора и Алексей снова взялся за зубрежку.
Приглушенное дверью «буэ-э-э!» звучало еще более душераздирающе.
Как кошка умудрилась выбраться из Полининой каюты, осталось загадкой. Хвостатая безбилетница освоила либо телепортацию, либо вентиляцию и за ночь успела свернуть со стола сахарницу, растеребить в клочья и раскидать по пультогостиной все найденные в мусорке бумажки и пакетики, почесать когти о пилотское кресло и нагадить в навигаторское (за что Теодор простил ей все остальное).
— Может, поставить сюда лоток? — предложила Полина. — Чтобы кошка наконец поняла, для чего он?
— Я думаю, кошка знает, что такое лоток, — проворчал Тед. — Она не понимает, для чего нам Алексей.
— Ну, со своими обязанностями он вполне справляется, — нехотя признала девушка. — Четверть пути мы уже пролетели, на следующей остановке будет первая выгрузка.
— Елка? — уточнил пилот.
— Ага. И мое сердце разрывается от мыслей о предстоящей разлуке! — Полина картинно смахнула «слезинку» из уголка глаза.
— Хуэ-муэ-вэ-э-э! — подкрался к ним со спины Алексей и, довольный произведенным эффектом, снисходительно пояснил: — «Доброе утро!» по-центавриански.
— Ты уверен? — скептически уточнил пилот. — Больше похоже на утро очень, очень недоброе.
Белобрысый кисло улыбнулся — мол, что с дураками спорить! — и попытался сесть в кресло, но Полина поспешно развернула сиденье к себе.
— Погоди, я сейчас все уберу! Тед, дай какую-нибудь бумажку…
— Что, опять эта проклятая кошка? — возмутился Алексей, заглядывая через спинку. — Почему ты за ней не следишь?
— Я слежу! — Девушка беспомощно проводила взглядом кошку, как раз перебежавшую из-под диванчика под стол. — Просто… Извини, пожалуйста.
Навигатор в упор уставился на нее насупленными белесыми бровями (вообще-то, разумеется, глазами, но брови почему-то впечатлили Полину больше) и совершенно серьезно, официально объявил:
— Хорошо, на этот раз я тебя прощаю. Но если подобное повторится, то я буду вынужден пожаловаться на тебя капитану.
— Чего? — опешила Полина. — За что?!
— За невыполнение должностных обязанностей, — отрубил белобрысый.
— Мои обязанности — помогать Вениамину Игнатьевичу в медотсеке, а не кошек пасти!
— Капитан на корабле главнее доктора, — убежденно сказал Алесей, — и его распоряжения должны иметь для тебя первостепенную важность. К тому же ты сейчас все равно бездельничаешь, могла бы и постараться.
Полина покраснела, возмущенно открыла рот… и закрыла. Белобрысый был прав, но так обидно прав,
