- О чем ты? - резко переспросила она.
- Кто лишил тебя способности прикасаться к единорогам? Кто забрался тебе под юбку? Кто…
- Не смей так говорить обо мне, ты, мерзкий извращенец! - прошипела Иласэ.
- Ну же, детка, не ломайся, мы все тут друзья, - Дарен рассмеялся над выражением отвращения на ее лице, - ты можешь признаться мне, обещаю, я никому не скажу.
Тартис и сам не сумел бы сказать, что именно он сейчас чувствовал. Немного возбуждения при мысли о том, что Иласэ, когда-то, с кем-то, занималась любовью. Немного любопытства. И много гнева, того странного гнева, что не имел имени. Который могла вызвать в нем только она.
- Ты! Отвратительный…
- А может, вы не дошли до конца? - проигнорировал Дарен ее восклицание, продолжая задумчиво говорить, - ты ведь смогла прикоснуться к единорогу, пусть только на мгновение. Может, кто-то из твоих дружков всего лишь затащил тебя в темный угол, чтобы вдоволь полапать?
Дарен сладко ей улыбнулся:
- Он запускал руки тебе только под рубашку, или под юбку тоже?
Иласэ смотрела на него в растерянном ужасе, но последний грубый вопрос вывел ее из ступора. Было видно, как переполняла ее ярость, как собрались, готовые выплеснуться на него, проклятия. Потом, неожиданно, девушка успокоилась. Покачала головой, тяжело вздохнула, выпуская гнев и напряжение.
Дарен перестал злорадно улыбаться, чувствуя разочарование.
- Ты ничего не понял, - произнесла она почти равнодушно, - ты больной извращенец, и ты не понял ничего из того, что только что видел.
Тартис, чувствуя, что разговор ускользает из-под контроля, попытался спасти положение.
- Стало быть, утверждаешь, что все еще девственница? - проговорил он с издевкой.
- Я ничего не утверждаю. - Иласэ покачала головой, потом холодно посмотрела прямо ему в глаза, - Если я скажу, что да, я девственница, ты заявишь, что такую уродину, как я, никто не хочет. Если скажу, что нет - назовешь шлюхой.
Все демоны Бездны, девчонка только что лишила его замечательного развлечения, предсказав все действия наперед.
- Тогда объясни, - потребовал он, - что именно я видел?
Какое-то мгновение Иласэ выглядела очень печальной:
- Потерять невинность можно по-разному, не только так, как ты думаешь.
- Что за чушь! - воскликнул Дарен возмущенно.
- Нет, это правда. Сегодня мы не такие невинные, какими были год или два назад, и я не говорю о физическом. Я почти потеряла способность касаться единорога, но в этом нет моей вины.
Иласэ сжалась в дрожащий всхлипывающий комок на холодной земле, слишком далеко от теплого костра. Было спокойно и тихо, только потрескивали в языках пламени ветки. Девушка не знала, как долго она пролежала так, глотая слезы.
Естественно, Тартис не мог позволить, чтобы последнее слово осталось за ней.
Наверное, со стороны это должно казаться смешным. Тартис, конечно же, опять лгал. Он умел делать это в совершенстве: преувеличивал, извращал значения слов, менял правду, как ему было удобно, наощупь выискивал слабые места и впивался в них, как черный клещ, впрыскивая яд. И ведь Иласэ это понимала, понимала, что не нужно было его слушать, нельзя было ему верить, пусть даже на мгновение.
Но как мог он знать, что она иногда (всегда) ревновала к тому вниманию, что Ролан и Ильмар дарили другим девчонкам? Как мог он знать, что время от времени (что каждый раз), когда они смеялись и шутили с кем-то другим, она чувствовала себя такой одинокой? И как мог Тартис знать, что больней всего ей было, если Ролан подходил к Ани? Какой ничтожной Иласэ тогда себя ощущала!
Ани… Обладательница длинных шелковистых волос, отливающих на солнце золотом. Светлая из древнего рода, из могущественной Семьи, дщерь Первых.
Нет, Ролан говорил, что это ему безразлично…
Хватит! Иначе она свихнется!
Последние дни были ужасны и без мучительных размышлений. Никогда в жизни не страдала Иласэ от такой усталости и голода. Они шли до тех пор, пока тело не превращалось в студень, спали на твердой и холодной, как камень, земле. И все время рядом с ней был этот невыносимый Темный.
С хищниками им пока везло, хотя птица-рок напугала ее до полусмерти. А прошлым вечером, когда Тартис, как обычно, убрел по своим непонятным делам, она видела огромного белого волка. К счастью, зверь пробежал мимо, даже не глянув в ее сторону. И еще Иласэ очень напугала говорящая лягушка. Было в мерзкой амфибии что-то противоестественное, словно выползшее из ночного кошмара.
Иногда девушка задавалась вопросом, смогут ли они хоть когда-нибудь добраться домой. Словно они с Тартисом провалились в чужой мир, огромный, пустой, лишенный людей; и обречены вечно блуждать по нему, ища несуществующий выход.
А может, она умерла, и это ее персональный ад? Маленький кусочек Бездны, отведенный лично ей, с Тартисом в роли ее собственного демона-мучителя?
Иласэ тихо фыркнула.
Путешествие с Тартисом было тяжким испытанием само по себе. Даже в лучшие моменты он вел себя вульгарно и вызывающе. И о чем бы Темный ни начинал говорить, оказывалось, что все беды мира происходят от глупых и мерзких ствур, а все его беды - персонально от нее.
Или, что даже хуже, он начинал хвастаться своей Семьей. Иласэ приходилось выслушивать нескончаемые монологи о том, какой огромный и поистине неоценимый вклад внесла Семья Тартис в формирование Империи и нынешнее благополучие всего общества. Сейчас Иласэ знала о генеалогическом древе Тартисов намного больше, чем ее когда-либо могло интересовать. Ей были нужны ушные затычки. Очень!
Однако были порой и действительно любопытные моменты, когда Темный расслаблялся, забывал, с кем именно он разговаривает. Выражение лица смягчалось, на губах появлялась искренняя улыбка. Речь становилась быстрой, образной, наполненной забавными преувеличениями. В такие моменты Тартис очень отличался от себя обычного, от того, каким она привыкла его видеть, и Иласэ начинала понимать, что лидерство Тартиса среди Темных держалось не только на силе и хитрости, но и на присущей ему харизме, на его нахальном обаянии.
Спокойная доброжелательность могла порой длиться несколько часов, но потом Тартис, опомнившись, злился, взрывался оскорблениями в ее адрес, не позволяя забыть им обоим, что они - враги.
Например, сегодня его попытка скормить ее деревьям была просто игрой, Иласэ могла бы поклясться в этом. Как в прошлом году, когда Ролан подхватил ее на руки на верхней площадке Северной Башни и угрожал выбросить в проем бойницы. Она тогда также пиналась и вопила, но на самом деле ничуть не испугалась.
С деревьями был блеф с самого начала, и они оба прекрасно это понимали. Но стоило Тартису осознать, что он, фактически, обнимает ствуру, и его словно молния ударила.
После того Темный злился вдвое больше обычного. Сколько яда было в его словах! Тартис и в самом деле считал, что раз она не потомок Первых, то и не человек! Как можно быть настолько слепым и закостенелым в своих предрассудках!
Не думать о Тартисе! Забыть, что он сказал!
Иласэ повернулась на спину, глядя теперь в усыпанное маленькими бриллиантами ночное небо. Здесь звезды казались дальше, чем в небе Империи, но блуждать среди сияющих узоров было не менее приятно.
Интересно, что происходит дома?
Все наверняка решили, что она похищена Тартисом, раз он исчез вместе с ней. Интересно, о чем думает отец Дарена? Уверен, наверное, в том, что это она, коварная Светлая, украла его сына.
Иласэ истерически хихикнула, представив себе такую картинку. Вот был бы удар по репутации Тартисов: наследник Семьи, похищенный безродной девчонкой!
А как насчет Старшего магистра? Хоть он-то понял, что на самом деле произошло? Несмотря на свою
