солнцем. Иласэ могла рассуждать о строении мироздания часами, а Ролан обычно садился рядом и делал вид, что слушает, втайне любуясь тем, как сияют внутренним светом ее глаза, как нежный румянец оживляет прекрасное лицо девушки. Кое-какие рассуждения Иласэ он даже запомнил, к большому собственному удивлению. Все же старший Кэйрос был не из тех, кого волновали теоретические аспекты существования вселенной.
Но что бы он сейчас ни отдал, чтобы Иласэ, со всеми своими забавными идеями, оказалась рядом. Взяла бы его ладонь в свою, переплела пальцы… И, восторженно вскрикнув, потянула за собой, кинувшись разглядывать очередное магическое безобразие, какую-нибудь летающую или ползающую редкость, которую просто нельзя было оставить без внимания.
Ролан грустно улыбнулся, вспомнив ее причуды.
А с какой легкостью Иласэ вела сложнейшие ритуалы. Словно играла. Словно всего-то строила игрушечный домик из деревянных кубиков. Из всех людей, кого он знал, она - единственная приближалась по Силе к его уровню. Иласэ, казалось, была рождена для него. Даже когда они просто стояли рядом, их магия начинала пульсировать в унисон. Когда они плели заклинания вместе - это было, как божественная песня…
Ролан сел, спрятал голову в коленях. Слова матери, сказанные вчера, продолжали набатом бить в его голове, снова и снова. Поэтому он и пришел сюда, к этому пруду, возле которого они с Иласэ так часто гуляли вместе. Он прощался с ней, со своей первой любовью. Он всегда будет помнить ее, свою кареглазую малышку, он сделает все, чтобы спасти ее, но долг перед Семьей важнее любви. Мать права - долг важнее. Почему он раньше не понимал этого? С каждым часом ощущение собственной былой неправоты проникало все глубже.
А Ильмар, Ильмар… - дыхание пересекло, в горле встал ком. Прежде Ролан и не понимал, что, на самом деле, так сильно любит брата. Если бы только он мог рассказать Ильмару обо всем, предупредить его. Но заклятие Лилит окутывало его волю золотой паутиной - а через несколько часов Ролан все окончательно забудет, он уже начал забывать, детали рассказа матери смазывались, уплывали, и он не мог удержать их в памяти…
- …это случилось, когда ты только несколько месяцев, как родился. Я…, - Лилит глубоко вздохнула, - я гуляла в парке нашего северного домена, когда меня похитили. Твой отец и Аларик искали меня везде, но я словно бы и не существовала больше в нашем мире.
- Как Иласэ? - невольно воскликнул Ролан.
- Да, - кивнула Лилит, - как она. Только вот я три дня спустя оказалась в том же самом месте, откуда исчезла. Для меня казалось, что тот, первый день, так и продолжается; я ничего не могла рассказать о том, где находилась все это время. Однако внешне со мной все казалось в порядке.
Через две недели после того погиб твой отец, а я поняла, что вновь беременна. И родился Ильмар. Сомнения в отцовстве появились у меня еще до родов, но я надеялась…, - Лилит покачала головой, отвернулась, не глядя на старшего сына. - Теперь ты понимаешь, почему не имеешь права оставлять род брату? Он не Кэйрос, более того, по всем признакам, его отцом был Темный. Я поняла это, только когда мальчик родился, и сделать что-то было уже поздно.
- Ильмар - сын Темного? - невольно перебил ее Ролан, - невозможно!
- Сколько раз ты сам говорил мне, что он странный, - горячо воскликнула мать, - Ильмар опасен!
- Но, мам…, - голова у Ролана шла кругом. Неужели она говорила правду?
Мать стремительно наклонилась к нему, сжала ладонями виски, глядя в глаза:
- Ты забудешь Иласэ Аллеманд и выберешь себе достойную пару. Ты будешь следить за Ильмаром и рассказывать мне или Аларику обо всем, что покажется непонятным в его поведении, что может представлять угрозу. Если потребуется, если так решу я или Аларик, ты используешь свою Силу, чтобы…, - Лилит запнулась, словно не уверенная в том, что собиралась сказать, - чтобы нейтрализовать его. И ты ни словом не обмолвишься ни одной живой душе о том, что услышал сегодня. Никому. Никогда.
Ролан дернулся назад, вскинул руки, чтобы оторвать ладони матери, но взгляд Лилит не отпускал, подчиняя его себе. Внутри юноши словно поселился огромный паук, моментально опутавший разум липкой паутиной, глуша собственные мысли, собственную волю.
Однако неприятие, вызванное приказом матери, оказалось слишком сильным, и Ролан сумел вырваться:
- Даже если отец Ильмара - Темный, он не виноват! Он все равно мой брат. Я люблю его. Я не буду…
- Посмотри на меня, сын, - в голосе Лилит вложила столько Силы, что Ролан не смог не подчиниться. Все же она недаром была магистром. Ее зеленые глаза пылали - никогда прежде он не видел ничего подобного. Тело юноши оцепенело.
Лилит поднесла сложенные щепотью пальцы правой руки к его лбу - Ролан мог только беспомощно следить за движением ее руки - и резким движением раскрыла, одновременно прошептав что-то.
Ролан осоловело моргнул - сон внезапно показался невероятно привлекательной идеей:
- Мам, что…?
Лилит подхватила обмякшее тело за плечи и бережно опустила засыпающего сына на кровать. Положила скрещенные ладони ему на глаза.
Семена посеяны, как и следовало, при бодрствовании, теперь осталось лишь взрастить их. Негромкий бархатистый голос заполнил комнату. Со сторону могло показаться: мать поет колыбельную своему почти взрослому сыну - как трогательно. Только вот слова песни произносились на языке, на котором в этом мире не говорили более десяти тысячелетий.
«Вижу, что ты еще не готов, - подумала Лилит, выходя из комнаты своего первенца, - Но ничего, скоро ты окончательно смиришься с утратой Иласэ, а когда придет время, вспомнишь все, что касается Ильмара, и поступишь, как должно. Прости за заклятие, но…, так нужно. Так нужно, мальчик мой».
Глава 18.
Враг мой.
Рука обхватила Иласэ за плечи и резким рывком поставила на ноги, заставив от неожиданности вскрикнуть. Какое-то мгновение девушка пошатывалась на подгибающихся ногах, пытаясь понять, что происходит. Потом вторая рука подхватила Иласэ под колени, земля отодвинулась, и она оказалась в объятиях Тартиса.
Мир продолжал раскачиваться перед глазами в такт его шагов, усиливая тошноту, и Иласэ прикрыла веки, приникла головой к плечу Тартиса. Она не осмелилась даже мысленно задаться вопросом о том, что он делает. Невозможно же, чтобы Темный помогал ей…
- Для страдающей от голода ты слишком тяжелая, - проворчал Тартис, дыхание которого через несколько минут ходьбы стало сбиваться, - вполне могла бы сбросить еще несколько иций…[2]
Он продолжил вполголоса ругать ее за слабость, никчемность и прочие возмутительные вещи, используя иногда довольно оригинальные сочетания слов; но Иласэ была слишком слаба, чтобы хоть как-то на это реагировать.
Один раз девушка решилась быстро взглянуть на его лицо: Тартис смотрел прямо перед собой, губы сжаты в тонкую полоску.
Оказавшись, наконец, у рощи, он без всяких церемоний уронил ее на землю, приказал резко:
- Будь тут! - и исчез за деревьями.
Что бы это все значило? Впрочем, Иласэ понимала: есть моменты, когда лучше промолчать и ни о чем не спрашивать. Она лежала, прижавшись щекой к прохладной земле, ожидая, когда стихнет головокружение.
Девушка не знала, сколько времени провела так, в мутном состоянии между сном и бодрствованием, но когда очнулась, ей было намного лучше. Похоже, приступ слабости оказался лишь предупреждением организма, а не настоящей болезнью. Вокруг царила почти полуденная тишина, Тартис еще не вернулся.
