– Цена оказалась слишком высока, Миклош. Ты создал чудовище на костях клана, которое теперь лишь по недоразумению называют Нахтцеррет, – она взглянула на него с отвращением. – Ты уничтожил всех. И Луция, и тех, кто был до него. И меня. И себя тоже. Благодаря тебе, брат, мы всего лишь ходячие мертвецы.
– Ерунда! Хватит быть малодушной. Открой глаза! Клан спасен, хотя за это мне и пришлось заплатить свою цену.
– Ты чудовище! – прошептала она. – Тебя надо остановить.
– Если встанешь у меня на дороге – я забуду, что в нас течет одна кровь, – он наклонился к ее уху и прошептал. – Я сокрушу тебя.
Ее лицо застыло, но голубые глаза пылали лютой ненавистью.
– Мне кажется, что тебе не стоит покидать Столицу без моего разрешения. Ты сама вернулась сюда, так что имей смелость ответить за этот промах. Попытаешься скрыться – умрешь. Наслаждайся городом. Осмотри достопримечательности. А я пока подыщу для тебя приличную дыру на следующие тысячу лет. Мои солдаты глаз с вас не спустят.
– Когда я успела тебя потерять? – грустно прошептала она.
– В тот день, когда ты меня предала, – жестко ответил он.
По ее щеке сбежала одинокая слезинка.
Мятежники, словно бараны, были согнаны в холл. Миклош остановился перед ними, мрачно изучил посеревшие лица и процедил:
– Вы – die undankbaren schweinen[48]. Вы живы лишь благодаря моей милости. Помните это. Тот, кто признает свою вину и пойдет за мной, будет прощен. Всем остальным пощады не будет.
Сказав это, он вышел на улицу. Несколько мгновений постоял на крыльце.
– Я еще нужна вам сегодня, господин? – поинтересовалась Норико. – Хочу поохотиться.
– Кровавой охоты, – пожелал Миклош.
– Доброй ночи, господин.
Японка и ее телохранители скрылись в парке, а нахттотер поспешил к машине, прислушиваясь, как снег противно скрипит под подошвами, словно кто-то возит углем по шероховатой бумаге.
– Никто не следует за вами, нахттотер, – прогудел Иохан.
– Разумеется. Я и не ожидал этого. Одни из них слишком трусливы, другие излишне глупы. Ни с теми, ни с другими мне не по пути.
Он сел в машину, лимузин плавно тронулся с места и, набирая скорость, устремился в сторону Садового.
– Для чего надо было раскрывать перед ней карты? – пробурчал Иохан, почесав себя под мышкой. – Весь эффект внезапности потерян. Теперь они будут готовы к удару.
Господин Бальза возвел глаза к потолку.
– Меня не волнуют, к чему они готовы. Неужели я должен считать эту шваль опасными противниками?! Мы сильнее отщепенцев. И я только что лишил Хранью поддержки Даханавар. Фелиции обязательно доложат о моем визите. И она не будет ничего делать, пока знает, что я глаз с Храньи не спускаю. Ты поставил наблюдателей?
– Да. Наемники уже занялись слежкой. Фелиция, возможно, думает, что вы и так знаете о ее участии.
– Это не важно. Она не будет мне мешать. А на Совете я, в любом случае, теперь смогу ее прижать.
Его отвлек какой-то раздражающий шум. Странный скрип. Пытаясь понять, что это такое, Бальза задумчиво нахмурился. Автомобильные покрышки? Проблемы в двигателе?
В этот самый момент машина резко затормозила, и Миклош едва не слетел с дивана.
– Жить надоело?! – заорал он на Рэйлен, сидящую за рулем.
– Нахттотер, я не при чем, – начала оправдываться она. – Там…
Но глава клана уже и сам увидел причину столь внезапной остановки и, в очередной раз чертыхнувшись, на этот раз с бескрайним удивлением, выбрался из лимузина следом за помощниками.
Тияую, уже отгулявшую праздник улицу перегораживала поперек высокая бетонная стена. Над ней сияло бездонное звездное небо и перевернутый рожками вверх месяц.
– Кто мог такое сделать? – прошептала Рэйлен, пораженная невиданным зрелищем.
Бальза не успел ответить. Иохан приблизился к преграде вплотную, и внезапно стена исказилась. Задрожав, начала плавиться, теряя форму и обрастая щупальцами. Одно из них потянулось вперед, и Чумной, не слушая предостерегающего окрика Миклоша, нанес удар.
Иллюзия развалилась на две части. Во все стороны плеснуло заключенной в камне Силой. Улицу затопило бирюзовое свечение, стекла в домах и машинах лопнули. Даже сквозь грохот был слышен полный боли вопль ландскнехта.
Снег растаял, земля дымилась. Чумной лежал на спине, из его рта и развороченной груди хлестала кровь. Рэйлен бросилась к учителю, склонилась над ним, подняла умоляющий взгляд на подошедшего, взьерошенного, точно хорек, Миклоша.
– Ты идиот, – безапелляционно заявил Бальза раненому. В домах загорался свет, слышались встревоженные крики. Полиция, наверное, уже была в пути. – Я разве не говорил ничего не трогать?
– Просс-сти-те, нахттотер, – просипел Иохан.
– Он не может регенерировать! – чуть не плача, сказала Рэйлен.
– Тоже мне открытие, – буркнул Миклош, набирая на сотовом номер. – Тащим его в машину. Алло. Роман, прикажи усилить охрану особняка. Собери всех. Слышишь?! Всех, кто есть в Столице! Выход в город без моего личного разрешения запрещен.
Он смахнул с сиденья осколки битого стекла, сел за руль и понесся прочь.
Иохан потерял сознание. Испуганная Рэйлен тщетно пыталась остановить кровь. Бальзе пришлось потратиться на «Клетку здоровья» – заклинание, способное хоть как-то справится с безумной, искажающей все законы, магией лигаментиа.
– Нахттотер. Он выживет?
Миклош мрачно хмыкнул и неприятно хрустнул суставами на пальцах:
– Не исключено.
Он думал о более серьезных вещах, чем здоровье ученика.
Глава 18
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Спорить – это так вульгарно. Ведь в приличном обществе всегда придерживаются одного и того же мнения.[49]
Кристоф толкнул дверь зала Совета и вошел первым. Сосредоточенная, собранная Дона следовала за ним, не отставая ни на шаг.
Этой ночью родственники собрались узким кругом. За столом сидели только шесть глав кланов, и когда присутствующие увидели кадаверциан, негромкое жужжание голосов немедленно стихло.
Несколько мгновений старейшины пребывали в изумлении, глядя на некромантов, почтивших вниманием их собрание. Кристофу удалось шокировать общественность своим появление не меньше, чем во время проведения Витдикты.
