– Какая ты неженка, Милена, – шепчет голос Хадди прямо в ухо. – Все только началось, а ты уже блюешь. Это нехорошо. Это слишком громко, тебя могут услышать.
Милена не может ответить. Ее выворачивает.
– Пойдем.
Мила крутит головой. Нет, нет! С нее достаточно.
– Встань! – рявкает Хадди, хватает ее за воротник, тащит вверх. – Встань, слюнтяйка! Иди за мной! Я приказываю!
Мила плачет взахлеб, вырывается, поскальзывается в луже собственной рвоты и снова оказывается на полу. От нее дурно пахнет.
– Хорошо, Милка, – шепот с интонациями фальшивой доброты. Кажется, уже не Иштархаддон, а Игорь. – Я оставлю тебя здесь, ненадолго. Я вернусь, как только смогу и уведу тебя отсюда. Никуда не уходи. Хорошо?
Милка кивает головой как заведенная. Она согласна на все, только бы никуда не идти.
– Я тебя замаскирую. Ты будешь выглядеть как охранник – тот, которого я сейчас шлепнул. Поняла? Молодец, солнышко. На, держи автомат. Стрелять не пытайся – патроны из рожка я все забрал. Да и не сможешь ты стрелять… не твое это дело. Если подойдет кто, скажи, что на тебя напал Принц, ранил тебя. Голос у тебя будет мужской, но ты все равно много не говори, лучше притворись, что потеряла сознание. Да, вот еще что. Обычные люди тебя не узнают, но если попадется креатор, то он тебя раскусит.
– И что… что тогда делать? – сипит Милка.
– Ничего. Все будет нормально, не бойся. Я скоро вернусь.
Милка сидит, прислонившись к стене, держит в руках автомат, хранящий тепло рук только что убитого хозяина. Тупо смотрит на свои ноги в зеленом камуфляже и армейских ботинках, ноги мертвого охранника. Смотрит на самого охранника, которого волочит за шиворот Игорь из рода Слышащих Иштар. Волочит, оставляя широкую кровавую полосу, вцепившись в воротник мертвеца правой рукой, а левой впихивает в рот бутерброды из пакета Милены. Уходит вдаль по коридору, одновременно тащит труп и набивает желудок. Все правильно, господа. Если господин (господь) Маслов не будет жрать, то потеряет энергию, и не сможет поддерживать маскировку Милены. И тогда, если ее найдут, то не убьют сразу. А так, глядишь, еще поживет некоторое время – пока не напорется на настоящего креатора. Все правильно, господа и милорды.
Все правильно, кроме того, что она здесь. И кроме того, что уйти отсюда она не может.
Мила просидела так двадцать минут – время определила по часам, оказавшимися теперь большими, мужскими – как у убитого охранника. Самой же Миле показалось, что прошло несколько часов – минуты ожидания растянулись, растворились в мучительном вслушивании в тишину, в неподвижном напряжении мышц, готовых в любую секунду поднять тело на ноги и броситься наутек.
Через двадцать минут по коридору пронесся звук шагов. Три человека появились из-за угла и быстро пошли к Милене. Один из них был охранником, вооруженным пистолетом, второй – грузным лысым человеком лет пятидесяти, третий… Третий – Вадим собственной персоной. Мила откинула голову, уперлась затылком в потолок, полуприкрыла глаза. Я ничего не соображаю, думала она, мне плохо, меня ранили, я вообще ничего не соображаю, не могу даже говорить…
– Глядите, Борька сидит! – сказал охранник. – А кровищи-то, кровищи…
– Иди посмотри, живой или нет, – приказал лысый. – И поаккуратнее давай, не шухерись.
Над Миленой склонилось конопатое лицо. Жесткая рука хлестнула по ее щекам – раз, другой, третий… Мила фыркнула, мотнула головой и широко распахнула глаза.
– Борька, ты как, живой? – охранник смотрел сочувственно.
– Живой, – еле слышный, полумертвый шепот.
– Чего тут было-то? Крови – словно ей пол мыли.
– Не знаю. Не помню ничего. Принц здесь был.
– Мы в курсе, что Принц. Он на втором этаже прокололся, хотел в виде Олежки Балашова пройти, внешность, значит, себе переделал. Но напоролся на Грызуна, тот его моментом раскусил.
– И чего?
– Ну чего – успел, сука, пять наших убить, и ранил человек десять, а потом обложили его, засел он в операторской, пока типа как отстреливается. Долго не продержится. Грызун сказал – живым его не брать, шлепнуть обязательно. Нельзя, говорит, в живых его оставлять. В крайнем случае, гранатами его закидаем. А тебя что, ранили?
– Ага…
– Куда?
– Куда-то… В ногу, наверное… Ничего не понимаю, больно…
Мила снова прикрыла веки, оставив лишь небольшую щелку для подглядывания.
– Он раненый, – крикнул охранник. – Надо посмотреть, чего тут. Принц тут был.
– Сам вижу, что был, – хмуро сказал лысый. Он подошел к Милене, вырвал из ее рук автомат и спешно отступил назад. – Эй ты, – сказал он, наставляя ствол на Милену, – ты кто такой? Обзовись!
– Борис…
– Хорош мозги компостировать. Я креатор, понял? Со мной такие штучки не проходят. Не вздумай дергаться – убью на месте. Вадик, ты видишь его?
– Вижу.
– Кто там на самом деле?
– Черт его знает, – сказал Вадим. – Что не наш он, это я вижу, а кто – непонятно. Принц его маскирует, это я чувствую.
– Ах ты сука! – зло сказал охранник, целясь из пистолета в Милену. – Борьку, значит, пришил, а сам под него косишь? Что с ним делать будем? – осведомился он у лысого. – Прямо здесь шлепнем?
– Ага, – сказал лысый. – Нечего с ним возиться.
– Нет, так нельзя! – встрял Вадим. – Грызун нам головы оторвет, если мы его сразу замочим. Его к Грызуну надо – допросить, может, он скажет чего.
– Ты не вякай, – зло оборвал его лысый. – С тобой еще не разобрались. Это ты Принца на нас навел, щенок. Если б ты креатором не был, я тебе сам бы яйца отрезал.
– О своих яйцах заботься, урка недоделанный, – огрызнулся Вадик. – Креатор, тоже мне. К способностям еще мозги нужны, а у тебя их – как у таракана. Только водку дуть можешь, да в карты резаться.
– Ты, сявка дешевая! Базар фильтруй, в натуре! – Лысый побагровел, попер грудью на Вадима. – Да я те щас…
Вадим схватился за автомат, который лысый держал наперевес. Несколько секунд они молча, с пыхтением боролись, затем лысый попытался ударить Вадима лбом в переносицу. Вадим без труда увернулся, дернул лысого на себя, вывел его из равновесия и въехал коленом ему в промежность. Лысый крякнул, сменил красный цвет лица на зеленый и упал на пол рядом с Милой,
