- Один, два… четыре… Десять ассов. Негусто! - Рысь почти на ощупь пересчитал деньги и разрешил: - Поворачивайся!
Взяв парня под руку, он прикрыл меч плащом, устремив острие разбойнику в бок.
- А вот теперь идем, - глухо сказал Юний. - Если твои дружки попытаются тебя освободить, я немедленно убью и тебя, и их. Но тебя, естественно, первым. Шагай, чего встал?
Парень неохотно тронулся в путь. Нет, похоже, дружки решили бросить своего незадачливого сообщника на произвол судьбы - на быстро пустевших улицах никого видно не было, кроме нескольких поспешавших домой торговцев-разносчиков да десятка воинов, по всей видимости, направлявшихся на караульную службу. Пристроившись за воинами, Юний повел пленника до ближайшей корчмы, где потребовал у хозяина отдельное помещение.
- Желаете любить друг друга без помех? - понятливо осклабился тот. - У меня тоже найдутся красивые мальчики. Прислать?
- Не сейчас, - поморщился Рысь. - Вели, чтобы нам не мешали.
Он швырнул хозяину пару денариев.
- О, конечно, конечно, - приложив руки к груди, поклонился тот. - Никто вам не помешает, клянусь. Вот, поднимайтесь по этой лестнице.
Разбойник замешкался, и Рысь подтолкнул его в спину. Поднявшись по крутой лестнице, они очутились в довольно просторном помещении, забранном пушистыми коврами и бархатными шторами. Оно было обставлено как обычный триклиниум, то есть обеденный зал: небольшой столик, подставки для кувшинов с вином, три ложа, стоявших под углом друг к другу. Потрескивая, горели светильники, стоявшая в углу жаровня источала тепло и благовония.
- Садись и рассказывай. - Выпроводив хозяина, Рысь кивнул на ложе. - Да-да, рассказывай, или ты думаешь, что я привел тебя сюда для чего-то другого?
Послушно усевшись, парень испуганно посмотрел на своего пленителя:
- А что рассказывать-то?
Юний неожиданно расхохотался:
- Не думай, меня вовсе не интересует твое имя и имя твоего рода. Несомненно, это рыжий Квинтилий подослал вас меня убить?
- Не убить, - покачал головой пленник. - Всего лишь намять бока.
- Всего лишь? - Рысь хохотнул. - Ну, что? Намяли? Как вы меня выследили?
- Показал Квинтилий. Там, после суда. Мы ведь его ждали.
- Ах, понятно. А что, ты этого Квинтилия хорошо знаешь?
- Да, сказать по правде, не очень, клянусь Вотаном…
- Кем-кем?
- Я ведь из хавков, а Вотан - один из наших древних богов.
Рысь хохотнул:
- Видно по говору, что ты из германцев, - говоришь, словно мешки во рту ворочаешь.
- Я хорошо знаю язык римлян! - обиженно воскликнул парень.
На вид ему было лет шестнадцать, а может, и пятнадцать, и восемнадцать, во всяком случае - до двадцати. Да, вряд ли этот юнец имел какое-нибудь собственное дело, скорее всего, был у кого-нибудь на подхвате, да хоть у того же Квинтилия. Или нет, Квинтилий, судя по всему, редкостный идиот, дурачина, именно что дубина, как его обозвал судья. За всей этой шайкой, вероятно, стоит кто-то более ловкий. Хотя очень может быть, что и шайки-то никакой нет, так, балуются ребята по молодости да по дурости.
- Квинтилий богат? - Юний разлил по бокалам стоявшее на подставке вино.
- Богат? - парень покачал головой. - Нет, не думаю.
- Чего же он так легко разбрасывается сестерциями, дубовая голова?
- А, не знаю, - юный разбойник безразлично мотнул головой, - он не рассказывал, чего там у них в корчме было с этим рыбником, а я не особо-то и спрашивал.
- Так он тоже из ваших, из хавков, этот Квинтилий?
- Его отец - сигамбр, а мать - римская шлюха, - презрительно усмехнулся юнец.
- А ты, я вижу, не иначе как царских кровей?! - поддел Рысь.
- Не царских, но и шлюх в нашем роду не было! - гордо ответил пленник. - И я, Адоберт из рода Гилдуина, никогда не посрамлю свой род, хотя от него уже почти никого не осталось.
- О! - усмехнулся Юний. - Что-то ты слишком осмелел, парень. Не стоит ли передать тебя в руки правосудия за покушение на убийство?
- Мы не хотели тебя убивать.
- А это ты будешь доказывать претору! Вряд ли он тебе поверит.
Адоберт с горечью усмехнулся, резким жестом смахнув с худого лица прядь длинных темно-русых волос. В светлых глазах его на миг промелькнуло презрение.
- Ты сказал - правосудие? И это говоришь ты, римлянин?
- Да, правосудие! - твердо откликнулся Юний. - Оно есть, как сегодня смог убедиться твой рыжий приятель. Или ты считаешь, что всегда прав только тот, кто сильнее?
- А разве не так?
- Так живут звери.
Адоберт вскинул глаза:
- Так живут все!
- Вот, упрямое чучело…
- Зачем ты привел меня сюда - чтоб оскорблять или подвергнуть пыткам?
Рысь засмеялся:
- А я тебе не приводил, ты сам пошел со мной.
- Ну да, если бы не твой меч…
- А, так ты боишься смерти!
- Смерть от безвестного позорна! К тому же я мало что знаю про рыжего, так что вряд ли ты сможешь хоть что-нибудь из меня вытянуть.
За дверью, с лестницы, вдруг послышался какой-то шум, словно кто-то препирался. Рысь насторожился - проявленная парнем гордость как-то не очень вязалась с его испугом, и это несоответствие еще можно было понять, если бы Адоберт действительно был свободным варваром из диких пограничных племен. Но ведь это не так! Он боялся, явно боялся, но вдруг осмелел. С чего?
Чуть скрипнула дверь, и легкий сквозняк качнул в светильнике пламя. Юний, не раздумывая, резким ударом ноги повалил пленника на пол и, заломив руку, приставил к шее острый клинок.
- Стоять! - громко распорядился он, когда из-за распахнувшей двери кинулись в комнату двое. - Стоять! Или я проткну вашему приятелю шею.
Глава 3 Январь - февраль 235 г. Могонциак Рыбник
Это раб, но все-таки он человек.
Так они и стояли, осклабясь, все трое… Да-да, трое, третьим, как Рысь и предполагал, был рыжеволосый наглец Квинтилий. Ага, явился-таки… что ж, теперь, похоже, все в сборе - настала пора окончательно выяснить отношения. Юний вовсе не собирался постоянно прятаться от обидевшихся ответчиков. С попытками мести чересчур ретивому адвокату нужно было покончить раз и навсегда, одним ударом, да как можно более громким ударом, чтоб по всему Могонциаку было слышно, и даже за его пределами. Пустой и темный проулок никак не годился для этой цели, а вот полный народу постоялый двор - как раз то, что надо! Весть разлетится сразу же, к вящей известности молодого юриста. Отлично, отлично… Если бы Юнию не приходилось держать поверженного на пол Адоберта и меч возле горла
