запястьях.
- Ты славная девушка, - покончив с любовью, Юний крепко прижал к себе девушку. - Но что же ты вся дрожишь? Тебе плохо?
- Нет, мне очень хорошо, мой господин. - Клея слабо улыбнулась. - Ты такой добрый, и мне с тобой совсем не страшно.
- А что, бывало и страшно?
Девчонка сразу же замолкла и напряглась. Четко ощутив это, Рысь снова погладил Клею, поцеловал, а затем тихо спросил:
- Ты не должна больше бояться рыбника!
- Что?! - Девушка вскочила в ужасе, словно увидела перед собой змею с раскрытой, истекающей ядом пастью. - Что ты сказал?
- Фульвий Бастинд, торговец рыбой, больше никогда не будет стараться найти тебя, а случайно встретив, сделает вид, что не узнает, - уверенно произнес Юний.
- Ты… ты… - разволновавшаяся девчонка не знала, что и сказать.
- Да, я знаю про тебя все. Поверь, негодяю рыбнику скоро станет вовсе не до тебя, клянусь Бахусом и Минервой! Верь мне, Клея!
- Хочется верить… - усевшись на ложе, прошептала девушка.
Юний обнял ее и поцеловал. Сначала - в шею, потом в грудь, в пупок и все ниже и ниже…
Клея вновь застонала, выгнулась и, отбросив грустные мысли, погрузилась в пучину любви…
Как же все-таки разобраться с рыбником? Нанять где-нибудь в корчме бугаев да намять кости, конечно, можно, но лучше придумать нечто более действенное, такое, что не давало бы негодяю расслабиться даже на самое короткое время. Чтобы рыбник, прежде чем взяться за плеть, помнил, что это может выйти ему боком.
Юний остановился напротив дома рыбника - неплохого дома, в два этажа, с видневшимся за высокой оградой садом. Фульвий Бастинд не брезговал сам торговать рыбой, но главный его доход поступал от скупки и перепродажи. Дело успешно развивалось: если раньше, лет пять назад, Фульвий сам ездил по окрестным селениям, скупая по дешевке рыбу, то теперь уже товар везли к нему целыми возами. И не только рыбу - не брезговал перекупщик и лесом, и рудой, и выделанной кожей.
Осмотревшись и дождавшись, когда улочка окажется относительно безлюдной, Юний быстро подкатил к ограде валявшийся неподалеку камень и, вытянув шею, окинул двор рыбника наметанным взглядом алчущего гонораров юриста. Ага, цинично прикинул Рысь, тут есть с чего срубить монету! Вот, к примеру, если взглянуть на соседний участок - запущенный, с покосившимся деревянным забором и не то домом, не то хижиной с соломенной крышей. Бедноватый, надо сказать, участочек, да вот колодец-то расположен как раз на нем, а со двора рыбника к нему ведет хорошо утоптанная тропинка. Значит - что? То и значит, что ответчик - в данном конкретном случае рыбник - мешает собственнику осуществлять свои законные права, то есть постоянно ходит через чужой участок, а не сам, так слуги. Это уже дает основание для негаторного иска, запрещающего помехи во владении. Так-так… А это что там за куча за кустами, уж не мусор ли? Похоже, что так! Опять-таки на чужом участке, а тропинка к куче - от дома рыбника. Тут уже вполне можно вчинить личный иск по признакам тайного или насильственного сваливания мусора на чужом участке. Кто докажет, что не тайно и не насильственно? Правда, бремя доказывания по негаторному иску висит на истце - так ведь ему можно в этом помочь, на то он, Юний Рысь Юстус, и юрист, да не из последних. Интересно, в этом краю только один такой богатый дом - рыбника?
Юний отошел от ограды и, не поленясь, обошел весь участок кругом. Да, похоже, особнячок Фульвия Бастинда - единственный приличный дом во всем квартале. Ай, как хорошо! Просто здорово. Богатый среди бедняков обычно самый наглый. Неужто ничего ни к кому не пристроил, не перекрыл проход, не загородил каким-нибудь сараем солнышко? Да не может того быть, следует только внимательно взглянуть кругом… Так-так-так-так-так… Это что еще такое - ну и щель, едва протиснуться, а ведь еще в древних законах (которые, кстати, никто не отменял) сказано, что ширина прохода вокруг здания должна составлять два с половиной фута. А тут разве есть столько? Не побоясь запачкаться в грязи, Рысь опустился на коленки и локтем измерил ширину прохода. Так и есть - едва-едва набралось пара футов! А нужно-то - два с половиной. Еще один хороший повод для подачи иска. Кстати, и забор должен стоять от соседнего участка на расстоянии два фута - дом-то жилой. И деревья… Ой, Юнона с Юпитером! А деревья-то у господина рыбника не густо ли разрослись? Не высоко ли? Да уж - и отсюда видать, что высотой футов двадцать. А в законе что сказано? На высоте пятнадцати футов деревья должны обрезаться - вот что! А вот там, у самого забора, что за зеленые насаждения? Пес их, конечно, знает, как они там называются, но это точно не оливы и не смоковницы - те должны находиться от соседнего участка на расстоянии девять футов, а все прочие - на шести. А есть тут шесть?! Навряд ли… Впрочем, ну-ка… Раз, два, три… Три мелких шага. Плюс один фут от забора… Ха-ха! Получите еще один иск, господин рыбник!
Сделав вокруг дома Фульвия кругов пять, Юний насчитал еще двадцать нарушений, вполне подходящих для судебного разбирательства, затем, представившись частным судьей, переговорил с соседями, и…
И буквально на следующий день алчный торговец рыбой был доставлен в суд, где дал первые показания о давности владения садом. Впрочем, это еще было только начало…
Глава 4 Февраль 235 г. Верхняя Германия Проблемы ветеранских подворий
…Александр Север… ограничил расходы на армию, землю для поселения ветеранов отводил в отдаленных пограничных областях.
Вилла Октавия - большой бревенчатый дом на кирпичном фундаменте, хозяйственные пристройки, ограда - располагалась милях в двух от дороги, ведущей в Гретарк и дальше на север. Почти сразу за виллой шли огороды, а за ними начиналось то самое гречишное поле, из-за которого и разгорелся спор между соседями-ветеранами. Узкой полоской поле вытянулось по склону холма, и сейчас, зимою, представляло собой непролазную грязь, за которой, спрятавшись за реденькой рощицей, маячили какие-то угрюмые приземистые строения - вилла Манлия. Справа по склону холма виднелась поскотина, тянувшаяся почти до самой реки, слева же, ближе к дороге, раскинулся пустырь с почерневшей прошлогодней травою - пастбище. Октавий считал его своим, что же касается деревенских жителей, то они имели на этот счет обратное мнение.
Юний прогулялся до пастбища, испачкав в грязи обувь, постоял немного среди голых кустов, наблюдая, как по серому небу ветер гнал хмурые сизые облака, и, подумав, повернул обратно. Похоже, дело шло к дождю.
На полпути к вилле Рысь замедлил шаг, с интересом осматривая высокий, поросший хвойным лесом холм - целую гору, западный склон которой был черен от мертвых, когда-то поваленных бурей деревьев. Собственно, там и начиналось пресловутое Черное урочище, растянувшееся мили на четыре. Где-то там, за горою, имелся овраг, отсюда невидный, по краям которого угрюмились буреломы.
Юний перевел взгляд, невольно залюбовавшись широкой полосой Рейна, блестящей расплавленным свинцом в лучах зимнего, невидимого из-за густых облаков солнца. Могучая река величаво несла свои воды на север, в Германское море. Если плыть по ней на корабле, то очень скоро, дня через два, можно оказаться в Колонии Агриппина - огромном городе, который вот уже более полутора веков являлся столицей Нижней Германии. Впрочем, туда Рыси явно было не надо.
Немного полюбовавшись на Рейн, молодой юрист поплотнее запахнул плащ и, кинув подозрительный взгляд на сгустившиеся прямо над его головой тучи, быстро направился к дому. Не успел - дождь застал его на середине пути. Ух, какой же это был дождь! Не дождь, а самый настоящий ливень. Крупные частые капли, падая на землю, поднимали фонтанчики грязи; вскипели коричневой пеной лужи, и мутные ручьи
