плит перекрытия, а за ними последовали тонны щебня и осколков породы. Он попробовал было вытащить пару камней побольше, но это только вызвало новую череду обвалов.
— Может, стоит поискать другой выход? — спросил он. — Вы собаки, так сбегайте, посмотрите…
— Выброси это из головы, дружище, — прервал его Гаспод. — Если отсюда и можно выбраться, так только по той самой лестнице. Которая ведет прямиком в море. Нырнешь и как можно дольше будешь держать воздух. Главное, чтобы легкие не подвели.
Лэдди залился лаем.
— Это я не тебе! — сказал Гаспод. — Я не с тобой разговаривал. Никогда не перебивай старших. И еще одно. Никогда не лезь в добровольцы.
Виктор тем временем попытался возобновить раскопки.
— Никак не пойму, — сказал он спустя минуту, — то ли это свет, то ли мне просто кажется… Что скажешь?
Он услышал, как заскрежетали по камням острые когти.
— Все может быть, все может быть, — пробормотал пес. — Похоже, две плиты заклинило, и остался маленький зазорчик…
— Но кто-нибудь небольших размеров туда пролезет? — воодушевляюще произнес Виктор.
— Ничего другого я от тебя не ждал.
Когти царапнули накренившуюся плиту. Наконец раздалось глуховатое мычание:
— Потихоньку можно… Но очень тесно, зараза!…
Вдруг все стихло.
— Гаспод! — встревоженно позвал Виктор.
— Я тут. Все в порядке. Вижу дверь.
— Молодчина!
Виктор ощутил некое дуновение, и снова послышалось яростное скрежетание когтей. Осторожно вытянув руку, он нащупал волосатое тело, отчаянно лезущее вперед.
— Лэдди хочет составить тебе компанию!
— Размерами не вышел. Застрянет там в щели…
Раздалось глубокое собачье урчание, затем, вслед за хлестким пинком, Виктора обдал целый фонтан гравия, и наконец, он услышал триумфальный лай.
— Хотя он, конечно, чуть более поджарый, чем я, — некоторое время спустя отозвался Гаспод.
— Теперь бегите и приведите подмогу, — крикнул Виктор. — А мы… хм… а мы вас здесь подождем.
Звук торопливого топотка вскоре растаял вдали. Еле слышное гавканье Лэдди убедило их в том, что собаки выбрались наружу.
Виктор перевел дух.
— Теперь остается только ждать, — сказал он.
— Где мы находимся? Внутри холма? — раздался в темноте голос.
— Да.
— А как мы здесь очутились?
— Я оказался здесь вслед за тобой.
— Я же просила тебя удержать меня.
— Да, но потом связала меня веревками.
— Не говори ерунды.
— Ты привязала меня веревками к стулу, — продолжал Виктор. — А потом заявилась сюда, сделала факел и направилась… направилась туда, где я тебя обнаружил. У меня мурашки по телу бегают, как представлю, что могло бы случиться, если бы я тебя не разбудил?
Наступила пауза.
— Неужели я на такое способна? — с трудом проговорила Джинджер.
— Как видишь, да.
— Но я ничего не помню!
— Верю. Но это мало что меняет.
— Но ты можешь, наконец, объяснить, что это было за место?
Виктор поерзал на каменистом сиденье, пытаясь устроиться поудобнее.
— Честно говоря, не знаю, — сказал он. — Поначалу я решил, что это храм. Но с виду он похож на заведение, приспособленное для просмотра движущихся картинок.
— Да ведь он древний, как сам этот холм!
— Если не древнее.
— Но послушай, ведь так не бывает, — пролепетала Джинджер тем упавшим голосом, каким обычно говорят, когда безумие уже кромсает кухонным тесаком дверь в комнату рассудка. — Алхимики додумались до этого изобретения всего несколько месяцев назад.
— Вот-вот. А ты думаешь, над чем я ломаю себе голову?
Он протянул руку, пальцы нашли ее плечо. Тело ее, натянутое как тетива, чуть-чуть отшатнулось.
— Здесь нам ничего не угрожает, — сказал он. — Гаспод скоро приведет помощь. Не бойся.
Сам он старался не думать о море, омывающем подножие лестницы, о многолапчатых зверях, которые в полночный час разгуливали по храму… Ему вовсе не хотелось занимать воображение картиной, как огромный осьминог ползет по сиденьям, что были установлены перед живым, переливающимся экраном. Он изо всех сил старался забыть завсегдатаев этого храма, которые навсегда остались во мраке, безучастные к тому, что над ними проносятся века… Может, они до сих пор ждут, когда им принесут попзёрн и горячие сосиски?
«Вся жизнь — это просмотр клика», — подумалось ему.
С той разницей, что зритель проникает в зал минут на десять позже начала и никто не скажет ему, в чем здесь суть, а потому он вынужден сам по отдельным деталям выстраивать картинку…
И в зале этом нельзя спрятаться, нельзя остаться на второй сеанс.
В университетском коридоре замаячило пламя свечи.
Казначей, разумеется, не считал себя храбрецом. Единственное оружие, с которым он виртуозно управлялся, были колонки цифр, но именно это умение возвело его на такие вершины иерархии Незримого Университета, которых достигал не всякий волшебник. Однако сидеть и дальше сложа руки было сейчас немыслимо.
…Уамм… уамм… уамм уаммуамы УАММ-УАММ…
Казначей присел на корточки за колонной и принялся отсчитывать шарики — их оказалось одиннадцать. Одна за другой вырывались из мешков струйки песка. Интервал между шариками составлял теперь две минуты.
Совершив стремительную пробежку, казначей приник к мешочному редуту.
Реальность не всегда и не везде одинакова. Это — начало начал магического знания. В Плоском мире плотность реальности была относительно низкой. Именно поэтому здесь так легко прижилась магия. Устройство, созданное Риктором, было задумано им, в сущности, с целью определения изменений в реальности и обнаружения тех точек, где реальное стремительно превращалось в нереальное. Каждый волшебник знал, что может случится, если на месте реальных вещей вдруг возникнет нереальная дырка.
«Однако, — размышлял казначей, не смея поднять голову над мешками, — на такие изменения требуется колоссальное количество магии! Мы должны без труда обнаружить утечку.
