— Я тебя предупреждал! — втолковывал он, нависая над распластавшимся телом. — Из-за плохих троллей все хорошие тролли страдают. У нас какая цель? Занять свое место в плеяде разумных существ Плоского мира. Но с такими глупыми троллями, как ты, мы ничего не займем.
Он просунул руку в маленькую расщелину и собственноручно извлек на свет Виктора.
— Ух! Спасибо, Утес. Там, кстати, еще Джинджер осталась…
Утес по-свойски пихнул Виктора локтем в бок, чуть не сломав ему несколько ребер.
— Понимаю, понимаю, — сказал Утес. — Красивый у нее писуар… Ты только отыскал хорошее местечко, чтобы справиться о здоровье ее родителей, весь Диск крутился только для вас двоих…
Остальные тролли понимающе оскалились.
— Ну, как тебе сказать…
— Это ложь! — вскричала Джинджер. — Все было совсем иначе! Мы даже не…
Тролли помогли ей спрыгнуть на землю.
— Не надо, не надо! — решительно возразил ей Виктор, подавая отчаянные знаки руками и бровями. — Это абсолютная правда. Утес, ты угадал.
— Знаем, — промолвил один из троллей, что стоял за спиной Утеса. — Видел я этого парня в кликах. Он ее там целовал, а потом всегда куда-нибудь умыкал.
— Слушай, ты… — заговорила Джинджер.
— Ладно, давайте отсюда уходить, — сказал Утес. — Потолок ни на чем не держится. Того и гляди упадет.
Виктор поднял глаза к потолку. С некоторых выступов сочилась вниз зловещая капель.
— Ты прав, — сказал он.
Он схватил за руку Джинджер и, не обращая внимания на ее протесты, решительно потащил девушку к выходу. Тролли тем временем обступили растянувшегося на земле товарища, который, будучи некультурным троллем, не знал, как вести себя по-вежливому.
— Как это мерзко, — процедила Джинджер. — Ты им еще поддакивал…
— Замолчи! — отрубил Виктор. — Что бы ты от меня хотела? Какое объяснение, по-твоему, их бы удовлетворило? Какую версию мы должны предложить человечеству?
Джинджер замешкалась.
— Допустим, ты прав, — сказала она. — Но все-таки можно было изобрести какую-нибудь историю. Рассказал бы им, что мы искали в пещере… ну, не знаю… каких-нибудь окаменелых животных.
Голос ее заметно подсел к концу фразы.
— Прекрасно! Посреди ночи девушка в одном шелковом писуаре идет искать окаменелых животных… Кстати, что он имел в виду под писуаром?
— Думаю, все же пеньюар.
— Ладно, давай поспешим в город. А потом, может, я еще сумею поспать пару часиков…
— В каком смысле — потом?
— В том смысле, что нам сейчас придется угощать наших спасителей…
У них за спинами раздался ужасающий рокот. Ураган пыли вырвался из двери, взметнулся над холмом и окутал с ног до головы троллей. То обвалилась оставшаяся часть туннеля.
— Вот так-то, — вздохнул Виктор. — Все кончено. Надеюсь, ты объяснишь это своей составляющей, которая так любит гулять по ночам? Скажи ей, что больше ходить сюда не надо, потому что некуда. Здесь только могила. Все кончено. К моему счастью.
Такой трактир несложно найти в любом городе. Он всегда скудно освещен. Посетители, хоть и говорят без умолку, услышанными быть не рассчитывают — да их никто и не слушает. Они общаются со своим ущемленным самолюбием. В такие трактиры стекаются неприкаянные, побитые судьбой личности, а иногда и обыкновенные люди, которых злые силы временно вывели за пределы трассы, заставив пройти техосмотр.
Держать такие трактиры — дело очень выгодное.
Вот и этим утром плакальщики уже облепили стойку. Каждый завернулся в свою скорбь, как в одеяло, ибо каждый, разумеется, считал себя самым несчастливым человеком на свете.
— Ведь это мое детище! — мрачно восклицал Зильберкит. — Я полагал, что оно будет нести просветительскую миссию. Расширять кругозор человека. Я даже не думал, что это превратится… превратится в зрелище! Тысяча слонов! — ядовито добавил он.
— Точно, так и есть, — поддержал его Детрит. — Она сама не знает, чего хочет. Я сделаю, что она хочет, а она говорит: нет, так неправильно, ты глупый тролль, не знаешь, как красиво делать, не знаешь, что девушки любят. Она мне говорит: девушки любят кушать такие липкие штучки в коробках, а на коробке бантики. Я ей принес коробку с бантиком, она только коробку открыла, да как закричит, я, говорит, не велела тебе лошадь свежевать. В общем, сама не знает, чего хочет.
— Верно, — согласился с ним голос из-под зильберкитова табурета. — Ох, как они бы запели, если бы я плюнул на все и к волкам ушел…
— Правильно! — подхватил Зильберкит. — Вот, например, эти «Поднятые ураганом». Это ведь клевета на действительность. Ничего общего с исторической правдой. Ложь от начала и до конца.
— Понятно, — вторил ему Детрит. — Или вдруг скажет мне: девушки любят, когда музыка под окном играет. Я давай музыку под окном играть, а тут во всех домах люди проснулись, кричат из окон: ты, паршивый тролль, почему камнями гремишь в самую середину ночи? А она не выглянула, даже не проснулась.
— Да, не говори, — вздохнул Зильберкит.
— Да, не говори, — вздохнул Детрит.
— Да, не говори, — вздохнул голос из-под табурета.
Владелец заведения вид имел весьма благодушный. Не так трудно сохранять благодушие, когда все твои посетители исполняют роль громоотводов по отношению к любой напасти, какой только случится оказаться рядом. Он находил излишним обращаться с призывами наподобие: «Перестань, в жизни существует немало светлых сторон», поскольку таковых не существовало по определению, или: «Расслабься, самого страшного еще не произошло», потому что дело, как правило, обстояло прямо противоположным образом. Как следствие, он видел свою задачу лишь в том, чтобы поддерживать бесперебойную подачу выпивки.
Но этим утром он чувствовал себя немного не в своей тарелке. В трактире, казалось ему, находится некий неучтенный посетитель — не считая того, кто постоянно говорил из-под табурета. У него возникло стойкое ощущение, что он то и дело подает лишнюю порцию выпивки, получает за нее деньги — и более того, даже поддерживает беседу с этим необычайным клиентом. Который, однако, оставался невидимым. Хозяин трактира плохо понимал, что именно он должен видеть. И с кем именно поддерживает беседу.
Он прошел к дальнему краю стойки.
С другого края к нему подъехал пустой стакан.
— ПОВТОРИ ЕЩЕ РАЗ, — услышал он из темноты.
— Гм, пожалуйста. Запросто. Что пьем?
— ВСЕ ПОДРЯД.
Трактирщик налил в стакан порцию рома. Стакан отправился в обратном направлении.
