успокоила мальчика мать, воодушевляюще улыбаясь Виктору.
— Э-э. Да, пожалуй, — сказал он. — Пойдем, Джинджер.
Он потянул ее за руку.
— Освободите парню проход, — решительно потребовал старик с трубкой.
Толпа потеснилась, освобождая пространство. Тысячи глаз, следящих за Джинджер и Виктором, ждали продолжения.
— Они думают, что
Виктор уставился в сырую брусчатку мостовой. «Может, я и вспомню пару заклинаний, но с обычной магией против Подземельных Измерений не повоюешь, — подумал Виктор. — И уж конечно, настоящие герои не стали бы выставлять себя напоказ ликующим толпам. У них есть дела поважнее. Настоящие герои ведут себя так, как бедолага Гаспод. О них вспоминают только тогда, когда становится слишком поздно. Это и называется, реальностью».
Виктор медленно поднял голову.
Или реальностью называется нечто совсем отличное?
В воздухе раздались щелчки. Существует иная разновидность магии. И сейчас она напоминала о себе жутким треском — так трещат кусочки порванной ленты. Если б только исхитриться да ухватить ее…
Реальность не всегда и не везде оказывается реальной. При определенных условиях она может выступать как некая сумма верований людей…
— Отойди в сторонку, — прошептал он.
— Что ты надумал? — спросила Джинджер.
— Попробую пустить в дело голывудскую магию.
— Где ты нашел в Голывуде магию?
— Думаю, она там все же есть. Только весьма необычной породы. И она давала нам о себе знать… Магия там, где ты ее находишь.
Он несколько раз вдохнул полной грудью и позволил своему уму раскручиваться. В этом и был весь фокус. Его надо было просто исполнить, его не требовалось обдумывать. Задача состояла в том, чтобы следовать поступающим извне инструкциям. Особенность ремесла. Стоило только ощутить глазок ящика для картинок, и возникал иной мир, мир, вписанный в мерцающий серебряный прямоугольник.
Вот оно, ключевое слово. Мерцание.
Обычная магия всего-навсего подменяет вещи. Создать реальный предмет она не способна, по крайней мере такой, который сможет просуществовать более одной секунды, потому что на это расходуется невероятное количество энергии.
Но Голывуд мог воспроизводить реальность бесчисленное количество раз, и длительность ее существования измерялась не секундами. Однако живучесть ее не должна была быть чрезмерной, ей были положены определенные границы.
Управление голывудской магией должно строиться на голывудских обычаях.
Виктор уверенно вскинул руку к угрюмым небесам.
— Свет!
Полыхнула зарница, осветив весь город.
— Ящик для картинок!
Бригадир приготовился.
— Крути!
Рукоятор бешено завертел ручкой.
Никто так и не понял, откуда появился конь. В одно мгновение его не было, а в следующее он уже появился, перепрыгнув через стену людей. Конь был белый, с богато разукрашенной серебряной сбруей. Когда конь галопом проносился мимо, Виктор взмыл в воздух и опустился в седло, и конь, поднявшись на дыбы, грациозно попятился задом. Виктор обнажил меч, которого за минуту до этого не существовало вовсе.
И меч, и конь едва заметно мерцали.
Виктор улыбнулся — слепящим острием блеснул зуб. Тинь! Нет, то был только блеск, но не звук. Звук они так и не сумели изобрести.
Верить тому, что видишь. Тогда все получится. Ни на секунду не терять этой веры. Ошибка зрения — обман сознания.
Он галопом направил скакуна в проход между зрителями, шумно выражающими свое обожание, и устремился к Университету, к большой сцене.
Рукоятор отступил от камеры. Джинджер тронула его за руку.
— Если ты, милый, — нежно улыбаясь, сказала она, — перестанешь вертеть свою ручку, я тебе в два счета шею сверну.
— Но он вот-вот выйдет из кадра…
Джинджер развернула его лицом к ископаемому креслу Сдумса, а его владельцу улыбнулась так, что из ушей Сдумса вырвались маленькие облачка серы.
— Прошу прощения, — пропела она так сладко, что у волшебников заныли кончики пальцев в остроконечных туфлях, — можно мы одолжим это на минутку?
— Хоп! Хоп! Держи хвост трубой!
…Уамм… уамм…
Думминг Тупс, разумеется, знал о существовании вазы. Все студенты Университета в то или иное время зашли взглянуть на нее.
Но сейчас Тупс крадучись передвигался по университетскому коридору и о вазе совсем не думал — готовилась еще одна попытка обрести свободу на один вечер.
…Уаммг…ажж УАММУАММУАММММММ
Всего-то и оставалось, что перебежать от одной стенки аркады до…
ПЛЮМ.
Все восемь керамических слоников произвели одновременный выброс шариков. Ресограф взорвался, изрешетив всю крышу.
Спустя минуту-другую Тупс начал медленно отрывать тело от земли. Шляпа его превратилась в некую сумму отверстий, вписанных в тулью. В одном ухе не хватало хрящика.
— Человек хотел кружку пропустить, — сказал он. — Теперь за это так наказывают?
Библиотекарь, удобно устроившись на куполе библиотеки, наблюдал за людскими потоками, заполонившими окрестные улицы, и за приближением призрачного чудовища.
Орангутан был несколько изумлен, когда за спиной чудовища объявился призрачный конь, беззвучно высекавший копытами искры из мостовой.
А по пятам за конем неслась трехколесная инвалидная коляска, — на виражах она становилась на два колеса, — которая оставляла за собой целую дорогу из искр. Сидящие в ней волшебники отчаянно голосили, а время от времени один из них срывался и падал на мостовую, после чего ему приходилось бегом настигать товарищей и запрыгивать на них сверху.
Троим это не удалось. Точнее, первый волшебник смог ухватить лишь край кожаного брызговика, подметавшего за коляской мостовую, тогда как двое других поймали мантию своего первого товарища. Теперь каждый раз, совершая поворот, коляска со звуком «уа-а-а» отбрасывала в сторону хвост из трех волшебников.
В коляске разместились не только волшебники — эти люди орали еще громче.
