продолжает шевелить губами, но я не могу разобрать, что он пытается сказать. – Возьми его с собой, сказал Ом. – Возьми его с собой, ох, да. – Прошлой ночью ты хотел, чтобы я его оставил, сказал Брута. – Разве? – сказал Ом, весь его панцирь лучился невинностью. – Ну, может быть я побывал в Этике. Что-то изменилось в моем сердце. Я вижу, что он с нами с определенной целью. Старый добрый Ворбис. Возьми его с собой.
Симони и двое философов стояли на вершине скалы, глядя через иссушенные угодья Омнии на далекую скалу Цитадели. Двое из них, по крайней мере, смотрели. – Дайте мне рычаг и место встать, и я разобью это место, как яйцо, сказал Симони, ведя Дидактилоса вниз по узкому проходу. – Выглядит большой, сказал Урн. – Видишь отблеск? Это те двери. – Выглядят массивными. – Я спрашивал, сказал Симони, – о корабле. Как он движется. Нечто в этом роде могло бы разнести ворота, верно?
– Пришлось бы затопить долину. – сказал Урн. – В смысле, если бы оно было на колесах. – Ха, да, сказал Урн саркастически. Был долгий день. – Да, если бы у меня была кузница, полдюжины кузнецов и куча помощников. Колеса? Нет проблем, но…. – Надо будет посмотреть, сказал Симони, что мы сможем сделать.
Солнце опустилось к горизонту, когда Брута, обвивая рукой плечи Ворбиса, достиг следующего скалистого островка. Он был больше, чем тот, со змеей. Ветер придал камням неприятную, вытянутую форму, и они торчали, словно пальцы. Здесь были даже деревья, приютившись в расселинах между камнями. – Где-то тут есть вода, сказал Брута. – Всегда есть вода, даже в худших из пустынь, сказал Ом. – Дюйм, ох, может, два дюйма дождя в год. – Я что-то чую, сказал Брута, ступая ногами по песку и хрустя известняком вокруг валунов. – Что-то отвратительное. – Подними меня над головой. Ом оглядел скалы. – Правильно. Теперь опусти меня обратно. И иди к той скале, которая выглядит, как… которая выглядит очень необычно, действительно. Брута взглянул. – Действительно, прокаркал он, в конце концов. – Удивительно, что может сделать ветер. – У ветра есть чувство юмора, сказал Ом. – Однако, оно довольно приземленное. Около основания скалы огромные плиты, наваленные за долгие годы, создавали зубчатую насыпь с темными зевами то тут, то там. – Этот запах, начал Брута. – Возможно, животные приходят пить воду, сказал Ом. Нога Бруты поддала нечто желтовато-белое, что покатилось прочь среди камней производя звук, как мешок кокосов. Звук громко раскатился в удушающе-пустой тишине пустыни. – Что это было?
– Определенно, не череп, соврал Ом, не волнуйся… – Здесь всюду кости!
– Да ну? А чего ты ожидал? Это пустыня! Люди здесь умирают! Это очень популярное времяпровождение в здешних местах!
Брута поднял кость. Он был, как он сам отлично знал, туп. Но люди, после того, как умирают, не грызут собственных костей. – Ом… – Здесь есть вода! – кричал Ом. – Она нам нужна! Но… возможно, есть небольшие препятствия!
– Препятствия какого рода?
– Природные опасности!
– Вроде…?
– Ну, знаешь львов? – в отчаянии сказал Ом. – Здесь есть львы?
– Ну… слегка. –
– Всего один лев. – Всего один… – …исключительно одиночное создание. Самые опасные – старые самцы, вытесненные молодыми соперниками в самые негостеприимные регион. Они злобны и хитры, и по крайности своего положения теряют всякий страх перед людьми…. Память испарилась, позволяя двигаться голосовым связкам Бруты. – Какой?
– Если он сыт, он не обратит на нас никакого внимания, сказал Ом. – Да?
– Они тогда засыпают. – После поедания…?
Брута оглянулся на Ворбиса, тяжело осевшего на камень. – Поедания? – повторил он. – Это было бы милосердием, сказал Ом. – Ко льву – да! Ты хочешь использовать его
– Он не переживет пустыни. В любом случае, он поступил много хуже с тысячами людей. Он умрет во имя благой цели. – Благая цель?
– Мне это угодно. Раздалось рычание, где-то среди камней. Оно не было громким, но в нем слышалась сила. Брута попятился. – Мы не бросаем львам людей просто так!
– Он бросает. – Да. Я – нет. – Отлично, мы взберемся на вершину плиты и когда лев примется за него, ты сможешь размозжить ему голову камнем. Он, скорее всего, удерет с рукой или ногой. Этого он не упустит. – Нет! Нельзя поступать так с людьми только потому, что они беспомощны!
– Знаешь ли, я не мог выбрать лучшее время!
Из-за каменной гряды раздался еще один рык. Он звучал громче. Брута растерянно взглянул вниз, на разрозненные кости. Среди них, полускрытый мусором, лежал меч. Он был старый и не очень хороший, и изъеденный песком. Он робко поднял его за лезвие. – Другой конец, сказал Ом. – Знаю!
– Ты умеешь им пользоваться?
– Не знаю. – Я крепко надеюсь, что ты учишься налету. Лев появился, медленно. Львы пустыни, как уже было сказано, не похожи на степных львов. Они были похожи, когда великие пустыни были зелеными рощами. (т. е. до того, как жители позволили козам пастись повсюду. Ничто так не создает пустынь, как козы. ). тогда можно было почти весь день (но не достаточно) величественно лежать, в промежутках между почти регулярным употреблением козлятины. Но рощи перешли в кустарники, кустарники перешли в, так скажем, более жидкие кустарники, и козы, и люди, и, под конец, даже города, исчезли. Львы остались. Почти всегда есть, что есть, если ты достаточно голоден. Людям по-прежнему приходится пересекать пустыню. Тут есть ящерицы. Тут есть змеи. Это трудно назвать экологической нишей, но львы накрепко обосновались в ней, как неумолимая смерть, поджидающая большинство из тех, кто встретился с пустынным львом. С этим уже кто-то повстречался. Его грива были спутанной. Его шкуру полосовали старые шрамы. Он потащился в сторону Бруты, волоча бесполезную заднюю ногу. – Он ранен, сказал Брута. – Ох, хорошо. И это такая куча еды! сказал Ом. – Пусть, немного жестковат, но…. Лев рухнул, его грудная клетка, напоминающая сушилку для посуды, тяжело вздымалась. Из его бока торчало копье. Мухи, которые всегда, в любой пустыне находят, что поесть, поднялись роем. Брута положил меч. Ом втянул голову в панцирь. – О, нет, пробормотал он. – В мире двадцать
