— Она сама виновата. Могла бы и сама завязать подвязку, — проговорила Лофти.
— Мда. Может, она хотела, чтобы сыр украли, — добавила Тонк.
— Мудрые слова, — кивнул Джекрам. — Что ж, идите… сырокрады!
Они спускались через лес к тропе у реки. Туман был еще густым. Юбка Полли все время цеплялась за ежевику. Может, так было и до того, как она завербовалась, но она просто не замечала. Теперь же это очень мешало. Она подняла руку и поправила носки, их она разделила и подложила в другое место. Она была слишком тощей, вот в чем дело. В этом случае локоны помогали. Они говорили «девчонка». Теперь же ей приходилось положиться на платок и носки.
— Хорошо, — прошептала она, когда земля стала переходить в равнину. — Помните, никакой ругани. Хихикайте, а не усмехайтесь. Никакого рыганья. И уж тем более никакого оружия. Они не могут быть настолько тупы. Кто-нибудь взял оружие?
Все покачали головами.
— Ты взяла оружие, Тонк… Магда?
— Нет, Полли.
— Ничего, что хоть немного походило бы на оружие? — настаивала Полли.
— Нет, Полли, — скромно ответила Тонк.
— Может, что-нибудь с острыми краями?
— А, ты об этом?
— Да, Магда.
— Но женщина же может носить нож, так ведь?
— Это сабля, Магда. Ты пытаешься ее спрятать, но это сабля.
— Но я использую ее, как нож, Полли.
— Она в три фута длиной, Магда.
— Размер не имеет значения, Полли.
— Никто в это не верит. Пожалуйста, оставь ее у дерева. Это приказ.
— Ох, ну хорошо!
Спустя некоторое время Шафти, долго о чем-то раздумывавшая, спросила:
— Я не могу понять, почему она сама не завязала свою подвязку…
— Шафти, черт возьми… — начала Тонк.
— … блин, — поправила ее Полли. — И ты обращаешься к Бетти, не забывай.
— О чем, блин, ты говоришь, Бетти? — исправилась Тонк, закатывая глаза.
— Ну, о песне, конечно. И совсем не нужно ложиться, чтобы завязать подвязку. Так будет сложнее, — ответила Шафти. — Все это немного глупо.
Некоторое время никто не произносил ни слова. Наверное, так было легче понять, почему Шафти задалась этим вопросом.
— Ты права, — наконец ответила Полли. — Это глупая песня.
— Очень глупая песня, — согласилась Тонк.
Все согласились. Это была глупая песня.
Они вышли к тропе. Впереди небольшая группка женщин спешила к повороту. Автоматически отряд посмотрел вверх. Крепость вырастала прямо из скалы; было практически невозможно различить, где заканчивается скала и начинается древняя кладка. Окон не было видно. Отсюда казалось, что это — просто голая стена, упирающаяся в небо. Входа нет, говорила она. Выхода нет. В этих стенах лишь несколько дверей, и все они закрываются навсегда.
Здесь, возле глубокой, медленной реки, воздух пронизывал до костей, и, чем выше они смотрели, тем холоднее он становился. За поворотом они увидели навес, под которым была дверь, впереди женщины говорили со стражником.
— Не выйдет, — прошептала Шафти. — Они показывают ему какие-то бумаги. Кто-нибудь свои захватил? Нет?
Солдат посмотрел на них пустым официальным взглядом человека, который не собирается искать приключений в своей жизни.
— Идем, — пробормотала Полли. — Если все будет действительно плохо, плачьте навзрыд.
— Это отвратительно, — ответила Тонк.
Их предательские ноги все ближе подводили их к воротам. Полли потупилась, как и положено незамужней девушке. Другие тоже опустят взгляд, это она знала. Может, им скучно, может, они не ждут неприятностей, но с тех стен кто-то упорно смотрел на нее.
Они подошли к стражнику. В тени за узким дверным проемом был еще один.
— Бумаги, — потребовал стражник.
— О, сэр, у меня их нет, — начала Полли. Она продумывала свою речь, пока шла по лесу. Война, страх вторжения, люди бегут, еды нет… не нужно что-то придумывать, просто перебирай частицы реальности. — Мне пришлось уйти…
— О, конечно, — перебил ее стражник. — Нет бумаг? Нет проблем! Просто пройдите вот сюда и побеседуйте с моим коллегой. Хорошо, что вы теперь с нами! — Он отступил и махнул рукой в сторону темного входа.
Озадаченная Полли ступила внутрь, остальные последовали за ней. Дверь захлопнулась. Они были в длинном коридоре со множеством отверстий из комнат с другой стороны. Из проемов бил свет. Она даже заметила тени. Лучники, скрывавшиеся там, могли кого угодно превратить в фарш.
В конце коридора открылась другая дверь. Она вела в маленькую комнату, где сидел молодой человек в неизвестной Полли форме, хотя его нашивки были капитанскими. Рядом стоял очень, очень крупный человек в той же униформе, или же, возможно, в двух, сшитых вместе. У него был меч. И вот что было главным: когда этот человек держал меч, то оружие действительно было в руках, его руках. Его взгляд был прикован к мечу. Даже Нефрития была бы потрясена.
— Доброе утро, дамы, — произнес капитан. — Нет бумаг? Прошу вас, снимите свои платки.
Желудок Полли упал. Ну, вот и все, подумала она. А мы думали, что умны. Оставалось лишь подчиниться.
— А. И вы расскажете, что ваши волосы остригли в наказание за заигрывание с врагом, так? — продолжал человек, едва взглянув на них. — Кроме тебя, — добавил он Игорине. — Заигрывание с врагом не слишком заманчиво? Может, со злобенианскими парнями что-то не так?
— Э… нет, — ответила Игорина.
На этот раз капитан слегка улыбнулся.
— Господа, давайте покончим с этим, ладно? Вы ходите неправильно. Вы стоите неправильно. У вас, — он указал на Тонк, — под ухом мыльная пена. А вы, сэр, либо деформированы от природы, либо попытались проделать фокус с парой носок под жилетом.
Покраснев от стыда и унижения, Полли опустила голову.
— Попытки пробраться внутрь или наружу, переодевшись прачками. — Капитан покачал головой. — Все за пределами этой глупой страны знают этот фокус, парни, но большинство прилагает больше усилий, чем вы. Что ж, для вас война закончена. Здесь большие, очень большие темницы, и скажу вам, здесь вам будет лучше, чем снаружи… Да, что вам?
Шафти подняла руку.
— Могу я кое-что показать вам? — спросила она. Полли не повернулась,
