— Все это неверно, — произнесла она. — Мой сын и муж заключены здесь, и я работаю на благо врагам, чтобы присматривать за ними. Они собираются вторгнуться к нам, вы знаете. Просто удивительно, что можно услышать здесь. Так что, что хорошего будет в том, что вы освободите своих мужчин, когда мы и так все под каблуком злобенианского разрисованного сабо, а?
— Злобения не вторгнется, — уверенно заявила Уоззи. — Герцогиня проследит за этим. Не беспокойтесь.
Уоззи одарили таким взглядом, который она всегда получает, когда кто-то слышит ее в первый раз.
— Молишься, значит, да? — доброжелательно спросила миссис Энид.
— Нет, просто слушаю, — ответила Уоззи.
— Нугган говорит с тобой, да?
— Нет. Нугган мертв, миссис Энид, — произнесла Уоззи.
— Простите нас, миссис Энид, — вмешалась Полли, беря девочку за тонкую руку. Она подтолкнула Уоззи за огромный пресс для отжима белья, который постоянно вздымался и дребезжал, пока они говорили.
— Уоззи, все это становится… — в родном языке Полли не было слова «чудаковатый», но если бы она знала его, она бы вполне с ним согласилась, — … странным. Люди волнуются. Нельзя расхаживать вокруг и заявлять, что бог мертв.
— Значит, ушел. Потерял значимость… пожалуй, — хмурясь, пояснила Уоззи. — Больше не с нами…
— Но мы все еще получаем Отвержения.
Уоззи попыталась сосредоточиться.
— Нет, они не настоящие. Это как… эхо. Мертвые голоса в древних пещерах, блуждающие туда-сюда, слова изменяются, превращаясь в несуразицы… точно флаги, которые раньше передавали сигналы, а теперь просто развеваются на ветру… — взгляд Уоззи стал расплывчатым, голос изменился, превратился в более взрослый, уверенный — … и исходят они не от бога. Здесь нет богов.
— Тогда как же они появляются?
— Из вашего страха… Из той части, что ненавидит Другое, что никогда не изменится. Из всей вашей мелочности и глупости и серости. Вы боитесь завтрашнего дня, и вы сделали ваш страх своим богом. Герцогиня знает это.
Пресс снова задребезжал. Вокруг Полли зашипели котлы, вода хлынула по сливам. В воздухе висел запах мыла и влажной одежды.
— Я не верю и в герцогиню, — ответила Полли. — А в лесу нам просто повезло. Любой бы смог заметить. Это не значит, что я в нее верю.
— Это не имеет значения, Полли. Она верит в тебя.
— Да? — Полли обвела взглядом влажную, полную пара пещеру. — А она сама-то здесь? Она удостоила нас своим присутствием?
— Да, — кивнула Уоззи. На ее лице не было и тени сарказма.
Да.
Полли посмотрела за ее спину.
— Это ты сейчас сказала «да»? — спросила она.
— Да, — ответила Уоззи.
Да.
Полли расслабилась.
— А, эхо. Это ведь пещера. Э…
… что не объясняет, почему мои слова не повторяются…
— Уоззи… то есть, Алиса? — задумчиво обратилась она.
— Да, Полли? — откликнулась Уоззи.
— Думаю, будет хорошо, если ты не будешь говорить об этом с остальными, — произнесла она. — Люди ничего не имеют против веры, ну, в богов и прочее, но они начинают злиться, когда оказывается, что они всего лишь показушники. Э… она ведь не появится, а?
— Человек, в которого ты не веришь? — переспросила Уоззи, проявляя твердость духа.
— Я… не говорю, что она не существует, — слабо откликнулась Полли. — Просто я не верю в нее, и все.
— Она очень слаба, — произнесла Уоззи. — Я слышу, как она плачет ночами.
Полли вгляделась в осунувшееся лицо, надеясь, что Уоззи как-то хочет подшутить над ней. Но ответом ей была лишь озадаченная невинность.
— Почему она плачет? — спросила она.
— Молитвы. Ей больно.
Полли быстро развернулась, когда что-то дотронулось до ее плеча. Это была Тонк.
— Миссис Энид сказала, что мы должны работать, — предупредила она. — Она говорит, что стража следит за этим.
Эта работа была женской, и значит, монотонной, доводящей до боли в пояснице, общественной. Полли уже долгое время трудилась над корытом, которое было настолько огромным, что в нем могли стирать сразу двадцать женщин. Руки вокруг нее выжимали и били, отжимали белье и бросали его в корыто для полоскания, которое стояло за ними. Полли присоединилась к ним, вслушиваясь в разговор.
Большей частью это были сплетни, но обрывки информации плавали в них, точно как пузыри в корыте. Пара стражников «позволили лишнее» — то есть, больше, чем следовало — и их уже высекли за это. Это вызвало много комментариев. По всей видимости, командует какой-то важный господин из Анк-Морпорка, он-то и отдал этот приказ. Он вроде волшебника, говорила женщина напротив нее. Говорят, он знает то, что происходит повсюду, а питается сырым мясом. Говорят, у него повсюду есть глаза. Разумеется, все знают, что этот город — собрание Отвержений. Полли, усердно теревшая рубашку о стиральную доску, думала над этим. И еще она думала о сарыче с низин, летавшем в этой горной стране, и о существе, настолько быстром и скрытном, что замечали его лишь по тени…
Она подошла к медным котлам и, окуная кипятящееся белье в мыльную воду, заметила, что здесь, где нет никакого оружия, она пользуется тяжелой палкой около трех футов длиной.
Откровенно говоря, ей нравилось работать. Ее мускулы делали все, что нужно, предоставляя мозг самому себе. Никто не был уверен, жива ли герцогиня или нет. Это, в общем-то, не имело значения. Но Полли точно понимала одну вещь. Герцогиня была женщиной. Простой женщиной, не богиней. Да, люди молились ей в надежде, что их просьбы преподнесут Нуггану в красивой обертке, но это не давало ей права играть с рассудком людей, вроде Уоззи, у которых и так были свои проблемы. Боги могут творить чудеса, герцогини же позируют для портретов.
Уголком глаза Полли заметила, как некоторые женщины берут с помоста в конце комнаты огромные корзины и выходят через другой проход. Она оттащила Игорину от корыта и сказала идти с ними.
— И примечай все! — добавила она.
— Да, капрал, — кивнула Игорина.
— Потому что кое-что я знаю, — продолжала Полли, кивнув в сторону сырого белья, — а именно, что все это следует проветрить…
Она вернулась к работе, вливаясь в разговор. Это было не сложно. О некоторых вещах прачки не говорили, в особенности о таких как «мужья» и «сыновья». Но кое-что Полли примечала. Некоторые были в крепости. Некоторые, возможно, были мертвы. Некоторые были где-то там, за стенами. Кое у кого из женщин постарше были Медали Материнства, которыми награждались те, чьи
