— Правда? Почему?
— Не внаю, фэр. Я не фпрафивал.
Игорь отвел Мойста к маленькой двери, открывающейся на мрачную заваленную мусором и наполовину затопленную непрекращающимся дождем лестницу. Мойст остановился на пороге, вода уже начинала пропитывать его дешевую одежду.
— Еще только одно, Игорь…
— Да, фэр?
— Когда я только что проходил мимо Хлюпера, в нем была вода.
— О, да, фэр. А это проблема?
— Она двигалась, Игорь. Так и должно быть в это время ночи?
— Это? А, профто фифонические переменные, фэр. Вфе время флучаетфя.
— А, старые сифоники, м? Ну, какое облегчение…
— Когда вернетефь, профто пофтучитефь фтуком брадобрея-хирурга, фэр.
— А что такое…
Дверь закрылась.
Внутри Игорь вернулся к столу и вновь зажег газ.
Некоторые из маленьких стеклянных трубок, лежащих около него на куске зеленого войлока выглядели… странными, и отражали свет весьма сбивающим с толку образом.
Что касается Игорей… особенность Игорей… Ну, большинство людей не смотрели дальше заплесневелого костюма, прилизанных волос, косметических клановых шрамов и швов, и еще шепелявости. И возможно, это было потому, что, за исключением шепелявости, видеть больше было и нечего.
И следовательно, люди забывали, что большинство нанимателей Игорей не были условно нормальными. Попросите их построить притягиватель молний и набор банок-накопителей для них, и они засмеются над вами.[7] Им нужен был, ох, как им нужен был кто-то, обладающий полностью работающими мозгами, а у Игорей гарантированно были в наличии по меньшей мере одни такие. Игори на самом деле очень смышленые, вот почему они всегда куда-то девались, когда горящие факелы поджигали мельницу.
И еще такие люди были перфекционистами. Попросите их построить устройство, и получите не то, о чем просили, а то, чего хотели.
В своей паутине отражений хлюпал Хлюпер. Вода поднималась по тоненькой стеклянной трубке и капала в маленькое стеклянное ведро, которое задело крошечный рычаг, а из-за этого открылся крошечный клапан.
Последнее место обитания Оулсвика Дженкинса, судя по словам Таймс, было в Коротком Переулке. Номера дома не было, потому что Короткого Переулка хватало только на один парадный вход. Дверь упоминаемого входа была заперта, но держалась на одной петле. Отрезок черно- желтой веревки показывал не уловившим намека на двери, что место недавно привлекло внимание Стражи.
Когда Мойст толкнул ее, дверь слетела с петли и приземлилась в поток воды, хлынувший с улицы.
Это был не совсем поиск, потому что Оулсвик и не пытался прятаться. Он сидел с мечтательным выражением лица в комнате на первом этаже в окружении свеч и зеркал и мирно рисовал.
Увидев Мойста, он бросил кисть, схватил и поднес ко рту лежавший на скамье тюбик, готовый его проглотить.
— Не заставляйте меня это использовать! Не заставляйте меня это использовать! — завопил он, дрожа с головы до пят.
— Это какая-то зубная паста? — поинтересовался Мойст. Он принюхался к очень застоявшемуся воздуху студии и добавил: — А она бы не помешала, знаешь ли.
— Это Желтая Уба, самая ядовитая краска в мире! Не подходи, или меня постигнет ужасная смерть! — сообщил фальшивомонетчик. — Э, ну вообще-то,
Талантливый любитель довольно много всего выясняет тут и там, а яды Мойст всегда считал интересными.
— Примесь мышьяка, а? — спросил он. Все знали про Агатейсую Белую. О Желтой Убе он не слышал, но у мышьяка были очень заманчивые оттенки. Просто не стоит облизывать кисточку.
— Это ужасный способ умереть, — продолжил он. — Будешь несколько дней потихоньку растворяться.
— Я не вернусь туда! Я не вернусь туда! — взвизгнул Оулсвик.
— Его использовали, чтобы кожа белее была, — поведал Мойст, подобравшись чуть поближе.
— Назад! Я им воспользуюсь! Клянусь, я воспользуюсь!
— Вот так и появилась фраза „эффект — умереть не встать“, — продолжал Мойст, приближаясь.
Он бросился к Оулсвику, который запихнул тюбик себе в рот. Мойст, оттолкнув липкие маленькие ладони, вырвал его и осмотрел.
— Как я и думал, — сказал он, положив тюбик в карман. — Ты забыл снять колпачок. Дилетанты всегда совершают такие ошибки!
Оулсвик, поколебавшись, спросил:
— Хотите сказать, есть люди, самоубивающиеся профессионально?
— Слушайте, мистер Дженкинс, я здесь, чтобы… — начал было Мойст.
— Я не вернусь в тюрьму! Я не вернусь! — воскликнул человечек, попятившись.
— Ну и прекрасно, я не возражаю. Я хочу предложить вам…
— Они следят за мной, знаете ли, — сообщил Оулсвик. — Постоянно.
А. Это было слегка получше, чем самоубийство краской, но только слегка.
— Э… Ты имеешь в виду в тюрьме? — спросил Мойст, просто чтобы удостовериться.
— Везде за мной следят! Один из Них прямо за вами стоит!
Мойст сдержал порыв повернуться, потому что это был верный путь к безумию. Впрочем, довольно много этого безумия находилось прямо перед ним.
— Жаль слышать это, Оулсвик. Вот почему…
Он поколебался, но подумал: почему бы и нет? С ним же сработало.
— Вот почему я хочу рассказать вам об ангелах, — сообщил он.
Люди говорили, что с тех пор, как в городе появились Игори, стало больше гроз. И хотя грома сейчас уже не было, дождь шел так, будто у него была еще целая ночь впереди.
Какая-то часть дождя воронками скручивалась над носками ботинок Мойста, когда он остановился перед невзрачным боковым входом банка и попытался припомнить стук брадобрея- хирурга.
Ах да. Это тот старый стук, который звучал как
Или, другими словами: Бритье, стрижка — ноги долой!
Дверь мгновенно открылась.
