некрасиво, но Антоло ничего не мог с собой поделать. Он рычал, повизгивал, бился затылком о земляной пол, пока кто-то не подставил ладони.
– Держи! – Перед прояснившимся взором возникла окладистая борода. Лопата сунул горлышко фляги табальцу в зубы. Вино! Дрянное, местное, терпкое винишко… Но каким же вкусным напитком показалось оно сейчас! Щедрый дар Триединого. – Ты глотай, глотай!
Да с радостью!
Огненными шарами вино падало в желудок, растекалось, словно степной пожар под северным ветром. После третьего глотка Лопата отнял фляжку.
– Хватит, а то нам тебя… энтого… на руках тащить… энтого… придетша… – жутковато улыбаясь беззубым ртом, пояснил Почечуй.
– Найдите наследника… – сипло проговорил Антоло. Он попытался приподняться, но руки-ноги еще не слушались. Кровь, прихлынувшая к онемевшим пальцам, жгла и колола, словно сотни диких лесных пчел.
– Какого такого наследника? – присел на корточки рядом с ним Кольцо. – Когда ты успел?
– Да не его, дурень! – Лопата дал напарнику легкий подзатыльник.
– Ландграфа… – подтвердил студент.
– Ну, найдем… энтого… Дальше-то что?
– У него медальон… Не дайте барону Фальму… добраться первому до него… – Длинная фраза далась парню слишком тяжело. Он закрыл глаза и ощутил, что летит в бездонный колодец.
Легкий удар по щеке вырвал его из небытия.
– Держишь жубами, Штудент. – Почечуй наклонился так близко, что табалец хорошо различил его пористый нос и нечесаную бороду. – Коль наш… энтого… дождалша, держишь…
Антоло кивнул. Снова почувствовал головокружение, увлекающее в омут, и решил, что больше не станет так рисковать.
– Я к Кулаку? – подскочил Кольцо. Видно было, что ему аж не терпится сообщить соратникам радостную новость.
– Давай! – махнул рукой коморник.
Табалец вдруг подумал, что надо спросить о судьбе Лейны. Наверняка ее держат где-то здесь. Потом хорошо бы узнать о Цветочке и Кирсьене. Сумели они спастись или нет? И напоследок попросить, чтобы кто-нибудь принес его книгу. Ту самую, которую он нашел в оружейной комнате. Почему-то ему казалось, что отныне его жизнь навечно связана с трудом неизвестного автора.
На узкой лестнице первым шел Кулак. Зодчие прежних лет недаром получали деньги за свой труд. Здесь, на ступенях, отступающий защитник легко рубился правой рукой, тогда как атакующий был бы вынужден постоянно цеплять клинком стену. Но медренцам противостоял левша, что оказалось для латников не самой приятной неожиданностью. Да какой левша! В кондотьера будто демон вселился. Теснимые им латники только и успевали, что отражать удары.
А поверх плеча Кулака колол двуручником, перехватив длинный меч, словно копье, Мудрец. Острие клинка пробивало кованые нагрудники, и Кир в который раз подивился силище верзилы.
– Эй, Джакомо! – выкрикивал время от времени седобородый. – Подожди меня! Куда ты так спешишь?!
– Постой, Череп! – вторил ему Мудрец. – Хочешь честный поединок?
Но Джакомо не отвечал. Отходил он в числе первых, предоставив медренцам погибать, прикрывая его грудью. Рядом с ним плешивый наемник с родинкой на щеке ожесточенно дергал рукоятку на ложе тяжелого арбалета. То ли натяжной механизм заклинило, то ли в горячке боя плешивый никак не мог разобраться, что самострел взведен до отказа.
– Джакомо! – Кулак зацепил лезвием фальчиона неосторожно высунувшегося вперед латника, распорол ему бедро, отклонился, пропуская мимо себя падающее тело. – Джакомо! Ты боишься меня?
Ормо Коготок взмахнул топором. Раненый медренец отчаянно заорал. Хрустнуло. Крик оборвался.
– Не споткнись, – буднично предупредил Бучило Кира. – Скользко, однако, на лестнице…
– Череп! – звонко воскликнула Пустельга. – Не хочешь к ним, иди ко мне! Я тебя приголублю!
В подтверждение своих слов, она метнула в бритоголового последний нож. Серебристый, словно плотвица, клинок звякнул об изгиб стены и свалился сражающимся под ноги.
Вот и верхний этаж. Почему наемники и воины Медрена отступали сюда?
Ответ напрашивался только один. Здесь, за невысокой дверью, должны скрываться виновники всех несчастий последних дней. Его светлость Вильяф Медренский и барон Фальм, убийца Мелкого.
Джакомо толкнул дверь, прыгнул в нее, как дикий кот, и… запер изнутри. Шестеро израненных соратников бритоголового остались лицом к лицу с атакующими.
– Сдавайтесь, – коротко приказал им Кулак, опуская меч.
Вместо ответа латник в покрытом ржавыми разводами панцире прыгнул на него, занося над головой палицу.
Мудрец коротко «хэкнул», насаживая храбреца на острие двуручника. Кондотьер коротким кистевым движением рассек несчастному горло.
В этот миг выстрелил Плешивый.
Болт из тяжелого, «осадного» арбалета ударил седобородого в грудь, отбрасывая его на Мудреца. Верзила успел поймать командира левой рукой.
– Кошка-мать! – Пустельга швырнула меч будто дротик и пригвоздила стрелка к двери.
– Ну, я вас! – Бучило бросился вперед, наклонив голову.
Коготок не отстал от него, обрушивая топор на плечо защитника крепости.
Лязг. Хруст.
С вязким чмоканьем сталь впивается в тело.
С мелодичным звоном лопаются звенья кольчуги.
Истошно кричит раненый, сползая по ступеням.
«Яйцерез» в руке Пустельги размашисто перечеркивает ему горло.
Визг.
Рычание.
Хриплые выдохи…
Ормо медленно осел, соскребая пластинкой оплечья штукатурку со стены. Улыбнулся и закрыл глаза. Из его груди торчала витая рукоятка корда.
Бучило повернул к товарищам измаранное кровью – своей или чужой? – лицо. Кроме него, никто около дверей на ногах не держался. Один наемник подвывал, скрутившись в клубочек. Черноусый латник скреб шпорами каменную плиту, выплевывая на кирасу густую
