Но он справлялся! Пускай не всегда удавалось исполнять обязанности правителя блестяще. Мэтр Дольбрайн, некогда бывший Берельмом Ловкачом, а теперь в одночасье сделавшийся гигантом мысли и борцом с прежним несправедливым режимом, мудрым учителем и философом, шел путем проб и ошибок, но неизменно находил единственно правильный выход из самой запутанной ситуации. Конечно, без помощи верных соратников ему бы ничего не удалось. Молодой вельсгундец Гуран фон Дербинг, казалось, был просто рожден для воинской службы. Зачем только родители отдали его в университет? Вряд ли он нашел бы счастье, став медиком, судьей или теологом. А вот с мечом в руках… Не его ли усилиями отбит недавний штурм?
Воспоминание о вооруженном столкновении заставило Берельма поморщиться. Начавшаяся в середине осени осада Аксамалы войсками кондотьера Жискардо Лесного Кота уже сейчас поставила горожан перед лицом голодной смерти. Еще немного, и по улицам прокатится волна бунтов и погромов, сдержать которые немногочисленной студенческой милиции не удастся. Аксамалианцы либо перережут вначале правителей, а потом и друг друга, либо откроют ворота города захватчикам. Лесному Коту и невдомек, что не стоит тратить силы на штурмы – столица Империи упадет ему в ладонь, словно перезрелый плод. А может, кондотьер прежде всего жаждал славы победоносного полководца? Такое случается иногда. Не подтвердишь уважение солдат быстрыми и решительными действиями, останешься и вовсе без войска. Простому наемнику нужна добыча, нужно упоение легкой победой. А сидя в осаде, банды разлагаются, привыкают есть, пить и спать в свое удовольствие, превращаются в сброд, подобный тому, что населяет припортовые кварталы Аксамалы. Редкий командир, упустив время, способен восстановить свою власть над разленившимся, обнаглевшим войском. Тут уж у них с Жискардо Лесным Котом получается схватка, где работают не только оружие и люди, но и безжалостное время. Что быстрее? Голод и страх заполонят улицы столицы? Или лень и распущенность овладеют войском осаждающих?
– Прошу прощения, мэтр… – как всегда неторопливо растягивая слова, прогудел Жильон. Он отличался от прежнего начальника сыска богатырским телосложением, здоровым румянцем во всю щеку, который не смогли испортить годы, проведенные в университетских штудиях, и безмятежными голубыми глазами. – Прошу прощения…
– Да, друг мой? – поднял на него глаза Берельм. Или, правильнее сказать, Дольбрайн – в последние дни он и сам приучил себя к новому имени настолько, что старое казалось воспоминанием о чем-то далеком, забытом и даже вымышленном. Маска приросла, заменив истинное обличье.
– Не пора ли начинать, мэтр? – Жильон смутился и закашлялся в кулак, величиной с небольшую дыню.
– Да, конечно, друзья… – рассеянно отозвался правитель, обводя глазами единомышленников.
Вот главнокомандующий – молодой фон Дербинг. Озабоченный и нахмуренный.
Вот мэтр Крюк – министр финансов – сосредоточенный и надежный, как скала.
Чародей Абрельм, который еще не вполне пришел в себя после магического поединка, а потому еще сильнее трясется в ознобе, чем обычно.
Министр торговли и внешних сношений – бывший стекловар Нерельм.
Старший жрец уцелевшего храма Триединого с Прорезной.
Помощники главнокомандующего – Ченцо и Вильяфьоре.
Представители различных цехов мастеровых: горшечники и стекловары, златокузнецы и бронники, столяры-краснодеревщики и ткачи, кожемяки и шорники, виноделы и хлебопеки… Всех и не перечислишь. И тут же выборные от лавочников и от банкиров. Не слишком-то много нынче толку от их тороватости и капиталов, но что поделаешь? Приходится считаться с интересами всех граждан Аксамалы. Кроме дворянства, ущемленного в правах новой властью. Властью свободных и честных тружеников.
Жильон еще раз откашлялся.
– Братья! – обратился он к собравшимся, и его могучий бас заметался под сводами лекционного зала. – Предлагаю оставить излишние церемонии – мы ведь не надутые дворянчики, а люди дела, заботящиеся прежде всего о благе народа.
– Да чего уж там, – крякнул министр финансов, похожий на отставного сержанта. – Говори! Знаем, о чем речь пойдет.
Глава сыска приосанился. Поддержка Крюка дорогого стоила. Продолжил:
– Все мы помним, братья, какой трудной, подчас кровавой ценой далась наша свобода. А сколько каждый из нас совершил ради нее? Достаточно вспомнить подвиг фра Лаграма. Вспомнить и почтить его светлую память вставанием.
Берельм-Дольбрайн кивнул и первым поднялся на ноги. Конечно, методы покойного отличались бесцеремонностью и жесткостью, но приносимая Лаграмом и сыском, который он возглавлял, польза все же перевешивала. Без кропотливой и самоотверженной работы его ребят давно существовали бы в Аксамале не одно, а несколько правительств, самых вольнолюбивых и честных, конечно же.
– Прошу садиться! – выждав приличествующее время, сказал Жильон.
– Ну, так чем ты нас порадовать хочешь? – сварливо произнес мэтр Абрельм. Его голос дребезжал, а сам чародей, казалось, вот-вот развалится на куски, настолько сильная дрожь сотрясала его тщедушное тело.
– Я не буду вдаваться в излишние подробности. Хочу лишь заметить: Аксамала в кольце врагов. Из-за непогоды мы отрезаны от моря. Кроме того, каждый поход в порт чреват нападением озлобленного отребья из трущоб. Мы лишены подвоза продовольствия из окрестных сел – город в осаде. Запасы на исходе. Сил наших слишком мало, чтобы разорвать кольцо блокады… – Заметив, как напряглись плечи Гурана, сыщик тут же добавил: – И это несмотря на самоотверженную службу бойцов из отрядов самообороны и их командиров. Один раз они уже прикрыли нас своими телами.
– Верно, верно! Нечего возразить! – воскликнул один из мастеровых – морщинистый с крупным, сизоватым носом. – Ты дальше давай!
– Даю! До того, как город оказался в осаде, мы получали много сведений о событиях, происходящих в различных провинциях. Некоторые из них, такие как Табала и Лития, Уннара и Гоблана, Вельза и Камата, уже объявили независимость. Они избрали своих королей, создали собственные армии и правительства. Другие… Это, если мне не изменяет память, Арун, Тьяла и Окраина сохраняют верность Империи. Они, возможно, и не прочь бы прийти на помощь осажденной столице, но возникает вопрос – ради чего? Что мы можем дать им взамен?
– То есть как это – что? – возмутился плечистый купец в зеленом пелеусе. – Почему мы вообще должны им что-то давать? Когда у соседа дом горит, за ведро воды скудо ломить не принято!
– Да речь и не идет о деньгах или товаре! – перебил его Нерельм. – Стыдно вам, фра, такое говорить.
– Да я что? – опешил купец. – Разве ж я ратую за торговлю отечеством?
– Надеюсь, что нет, – набычившись, веско произнес Жильон, отчего купцы и ремесленники сразу притихли, втянули головы в плечи и сидели с таким видом, будто задолжали правительству «младоаксамалианцев» по сотне скудо каждый, а теперь надеялись, что долг забудут и простят.
– Так вот, – продолжал сыщик. – Немногим провинциям, сохранившим еще веру в крепость устоев Сасандры, нужно что-то предложить. Но не деньги или никчемные побрякушки, которыми айшасианы подкупают дикарей на дальних островах в океане Бурь. Нет! Мы должны
