день, воссияло.
Сверкали до зеркального блеска начищенные кирасы. Покачивались в такт неспешной рыси желтые султанчики, украшавшие маковки каждого шишака — добротного с козырьком, снабженным переносьем, нащечниками и бармицами. Трепетали прикрепленные к спинам всадников крылья. Тоже желтые, как и султанчики на шлемах, суконные поддоспешники, вальтрапы коней.
— Гусария! — почти что с восхищением проговорил Хватан.
— Именно. Выговская хоругвь, — согласился пан Бутля.
Возглавлял колонну сам пан полковник. Высоченный, плечистый, за широким, расшитым золотой нитью, кушаком — буздыган. Настоящий богатырь из древних сказок. Да и коня он подобрал себе под стать — здоровенный гнедой с белой проточиной и «чулочками» на передних ногах. Собственно, вся хоругвь сидела на гнедых — роскошь, недоступная ни драгунам, ни порубежникам. Только гусары, с их привилегированным в положением войсках, позволяли себе такую роскошь, как подбирать коней хоругви в масть. А выговчане еще и по сотням подбирали коней одного оттенка, вызывая постоянную зависть других гусар.
Следом за паном полковником ехали пан хорунжий и пан наместник. Оба усатые, немолодые, посеченные шрамами. Следом за ними везли полковые клейноды — длинная хоругвь с бахромой, бунчук из крашенного конского волоса, полковая печать в инкрустированном ларце. На телеге, запряженной четверкой могучих коней, ехала полковая казна — окованный железом сундук. По четырем углам телеги застыли четыре гусара с обнаженным саблями.
Ендрек сморгнул и отвел глаза, подумав — сколько еще времени он не сможет спокойно смотреть на телеги с сундуками?
И тут четыре литаврщика разом вскинули ясеневые палочки с круглыми тяжелыми набалдашниками. Грянула размеренная дробь, задающая ритм маршевой рыси. Мгновением позже к ним присоединились трубачи, устремившие начищенную медь в небо. Перекрывая резкую мелодию труб, вступила переливчатая трель свистуна.
А после четыре сотни луженых глоток врезали знаменитую походную песню Выговских гусар:
Провожаемые восхищенными взглядами обывателей, гусары миновали барбакан, скученные домишки привратной слободы. На рысях прошли мимо пана Войцека с товарищами. Следом за полком тянулся нескончаемо длинный обоз — провиант, едва ли не сотня заводных коней, две поставленные на возы кузни с мастерами и подмастерьями, повара, фуражиры, коновалы, отдельная бричка профоса с инструментом для экзекуций. На почтительном удалении проследовали несколько фургонов маркитантов, один из которых подозрительно напоминал передвижной бордель на колесах.
— Ну, и куда это они намылились, интересно мне знать? — пробормотал в усы пан Юржик.
— Н-на юг едут, к Хорову, — высказал предположение пан Шпара. — М-м-может, кочевников приструнить решил Юстын?
— Это вряд ли, — неожиданно вмешался худой шляхтич в поношенной одежде, но с роскошными, закрученными в тугие кольца усами. — Паны, видать, приезжие?
— Ну, есть немного, — осторожно согласился пан Бутля.
— Да я и так слышу — говор не выговский.
— Это еще почему? — возмутился Ендрек.
— У тебя — выговский, не спорю! — Худой пан подбоченился. — А у прочих — нет.
— Ну, и что с того, дрын мне в коленку? — насупился Хватан.
— Да ничего, панове. Ровным счетом ничего. — Пан подправил лихой ус. — Я даже могу сказать с откудова приезжие... Но не буду. Зачем?
— И на том спасибо, — кивнул Юржик.
— Не за что, панове, не за что. Кстати, я — пан Агасиуш, герба Козюля. И попробуйте только засмеяться! — Его рука легла на эфес сабли.
— И не п-п-подумаем! — горячо заверил его Войцек. — Почту за
