МЕЧ И КАМЕНЬ
Когда уходили в огненное небытие Самоцветные горы, докатившаяся судорога земли откроила изрядный ломоть горного склона и сбросила его в ущелье, перегородила шуструю речушку, выбегавшую из-под ледника. Так среди гор возникло озеро. Неописуемой красоты, глубокое и чистое как слеза.
Мавут долго плавал и нырял в этом озере. Очень долго. До тех пор, пока не ощутил, что тело насквозь пропиталось ледяными токами, а клокотавшая в душе багровая лава переплавилась в такую же ледяную решимость. Нырнув последний раз на самое дно — так, что от глубины заломило в ушах, — Владыка задержал дыхание. Когда удушье стало совсем уж непереносимым, он промедлил еще. И только после этого позволил себе медленно подняться к поверхности.
Отдышался и наконец вышел на берег.
Вокруг быстро сгущались сумерки. Мавут жадно следил за тем, как горные кручи затопляла неотвратимая тьма.
Третья ночь…
Тот, кого Владыка обрекал смерти, еще ни разу не оставался в живых. Не уходил от погони.
Голое мокрое тело овевал ветер, катившийся с морозных вершин. Мавут знал, что может лечь в снег, и тот покорно протает под ним до самой земли. Кое о чем вспомнив, он небрежным движением руки подозвал к себе слугу. Парень выслушал короткий приказ, умчался бегом и скоро с поклоном протянул Владыке меч. Очень старый меч родом из Саккарема.
Взяв за рукоять, Мавут швырком сбросил с него ножны — узорчатые, прекрасной работы, но такие ничтожные и никчемные по сравнению с великолепным клинком. Взмахнул раз, другой… и принялся весело и яростно добавлять свистящего серебра в красноватый от вечернего солнца воздух. Хорошо! До чего хорошо!.. Кровавый багрянец — и благородная сталь. Игра этих красок никогда ему не надоест. Она пьянит восторгом душу и тело. Он еще не раз потешит себя, погружая стальную кисть в красное, смело рисуя безумную красоту, извлекая и щедро расплескивая все цвета отчаяния и боли… Как же сладостно их вкушать на великом пиршестве смерти…
Мавутичи попросту открывали рты, глядя на голого Владыку, танцующего с древним мечом.
Сколько они помнили, Мавут не скрывал своего презрения к мечу и к искусству владения им. Называл меч мясницким ножом, отрастившим себе непомерно длинный клинок. Оружием труса, привычного ловко резать спутанный скот. И не более.
Даже когда ему принесли меч, выкопанный из древней саккаремской могилы и купленный, наверное, за десять телег золота, Владыка лишь плюнул. Велел сразу спрятать в походный сундук и до этого дня ни разу в руки не брал. Брезговал… Что же изменилось сегодня? Почему он не только оставил свою давнюю нелюбовь, но и явил столь непостижимо высокое, вдохновенное искусство меча?
Ибо нынешний танец поистине затмевал даже знаменитый вихрь смерти, в который в его руках превращалось копье…
«Спасибо тебе, недоумок Шульгач! — думал в это время Мавут. — Спасибо тебе, сопляк-полуровка! И тебе, Хизур, — за то, что позволил себя убить. Спасибо за это малое поражение, оно уберегло меня и возвысило! Если так было надо для того, чтобы я исполнился ярости и бесстрашия и наконец укротил этот меч, — мне поистине не о чем сожалеть…»
Древний — полтысячи лет — саккаремский клинок до сих пор не только утаивал от Владыки свою грозную силу, он был открыто враждебен. Он не желал покоряться, и чем при других обстоятельствах мог завершиться их поединок, Мавуту не хотелось даже гадать. Страх — главный враг воина. Он разрушает тело и душу. Стоит хоть чуть поддаться ему, и все, он источит, сведет на нет какую угодно силу, какое угодно умение.
Сегодня он превозмог этот страх.
И все получилось.
Вопреки ожиданию непокорный меч удалось укротить почти сразу, и Мавут, чертя в воздухе стремительные узоры, упивался своим могуществом и искусством, а главное — волей, которой никто и ничто в этом мире не могло долго противиться.
Оставалась лишь тревога, а будет ли меч столь же послушен в настоящем бою? Прольет ли кровь врагов, на которых Мавут его обратит?
Сомнение требовалось развеять. Притом немедленно, покуда оно еще не подточило его власть над мечом.
Не выпуская клинка из руки и даже не вкладывая в ножны, Мавут подошел наконец к своей одежде, оставленной на камнях, и быстро оделся. Тот не воин, кого можно застигнуть врасплох. Надо уметь делать с оружием наготове все, что необходимо. Даже одеваться и раздеваться, это тоже часть воинского мастерства. Не самая зрелищная и заметная, но без нее нельзя обойтись. В воинском деле не бывает второстепенного. Если нужна длинная прочная цепь, не допускай ржавчины ни на едином звене.
Уже завязывая на себе пояс с подвесным кошелем, Мавут ощутил вдруг, как меч… чуть заметно шелохнулся в руке. Сам собой! И тут же замер, словно ничего и не произошло. Не будь Мавут вправду великий мастер, не умей он чувствовать малейшую странность в поведении оружия, он бы попросту ничего не заметил.
Но он заметил, а замеченному требовалось найти объяснение. Мавут принялся медленно поворачивать меч в руке, вести его по воздуху, очень чутко вслушиваясь в настроение клинка, в его устремления…
И вскоре уже вытаскивал, ликуя, из кошеля лежавший там камень. Вот чье присутствие ощутил, вот на что откликнулся, вот к чему потянулся меч!.. Тот самый оберег, наполовину случайно сдернутый с шеи мальчишки! Мавут думал пробиться в его глубину, а камень сам оказался ключом. К чему-то большему.
К чему- то, уже позволявшему ощутить дыхание заветного всемогущества…
Между прочим, камень точно вошел в пустое гнездо, имевшееся на рукояти. Закрепив его там, Мавут сразу понял, что не ошибся. Меч обрел завершенность. Стоило просто поднять его над головой, и к нему отовсюду потянулись ниточки, струны, ручейки силы. И что это была за сила! Неисчерпаемая, свободная, восходящая из самых корней мироздания…
Ладонь начало жечь.
Торопливо, понимая, что если не решится прямо сейчас, то не решится уже никогда, Мавут взмахнул мечом и отдал этот взмах первой попавшейся цели.
Мысленно рассек им каменную плотину, подпиравшую озеро…
В нагромождении валунов возник тонкий косой разрез, раздался низкий стон, от которого стало щекотно подошвам ног, а телу захотелось сжаться в комочек и легкой птицей упорхнуть от надвигавшегося ужаса. Почти все Мавутичи попадали наземь. Лишь немногие, самые приближенные к Владыке, сумели преодолеть себя и не заорать от страха, не рухнуть на колени, не зажмурить глаза. И они увидели, как подрубленная стена, застонав от непосильного напряжения, тяжеловесно выгнулась наружу… А потом лопнула и растворилась, точно высаженные ворота, и выпустила на волю ревущий бурый поток.
Вода, грязь, камни, обломки скал — жуткое месиво устремилось вниз по долине, прыгая, захлестывая, сметая зелень и цветы, пригревшиеся по речным берегам.
Пятеро Мавутичей, вместе с лошадьми оказавшиеся на пути чудовищного прорыва, просто перестали быть, их размолотые останки унесло, стерло в пыль и рассеяло, вбило в серую землю.
Мавут ликовал. Ликовал и не мог поверить удаче. Даже потеря Хизура для него померкла и уже казалась не стоившей внимания мелочью. На что ему теперь Хизур!..
