равнодушных дубов. В довершение своих бед он понятия не имел, где оказался.
Судя по всему, это была какая-то окраина Питера. Парк скоро кончился, и дорожка вывела Андрея Александровича на шоссе. Какое счастье! Там были люди, там сновали автомобили… Он принялся отчаянно голосовать, однако, увы, тщетно – машины на полной скорости пролетали мимо. Некоторые, правда, замедляли ход, нагло освещали его фарами, но, налюбовавшись, весело взрёвывали моторами и уносились дальше по трассе. Страдальца удосужилась подобрать только ПМг – передвижная милицейская группа – и на раздолбанном «уазе» доставила в оплот правопорядка.
– Ты кто, мужик? – спросил Андрея Александровича дежурный, средних лет капитан. – Онанист? Эксгибиционист? Гомосексуалист? Растлитель малолетних? Где трусы, где штаны? Документы где?
Внятного ответа он не дождался. От пережитого потрясения несчастный Кадлец впал в тихий ступор и мог лишь бессмысленно улыбаться, мелко дрожа.
– В молчанку будем играть? – обиделся дежурный и приказал помдежу-старшине: – Давай его в аквариум, Вася. Нехай опера разбираются.
И Андрея Александровича бросили в помещение с решётками вместо двери, кособокой лавкой, привинченной к стенке, и жёлтым, донельзя загаженным унитазом. Народу там хватало.
«Хорошо-то как… тепло…» – только и подумал исстрадавшийся Кадлец. Но и тут оказалось, что радовался он рано.
– Пшёл отсюда, пидор гнойный! – Народ, уловивший из милицейских разговоров что-то насчёт «растлителя малолетних», пинками согнал бедолагу со скамейки и, бросив к унитазу, на заплеванный грязный пол, посулил: – Ща менты харю задавят, мы тебе, блин, устроим акробатику…[188]
С ужасом стал Андрей Александрович ждать, когда заснёт родная милиция, но тут, слава Богу, пришёл дежурный опер, молодой лейтенант.
– Ну что? Будем запираться или признаваться? – Он завёл Кадлеца в свой кабинет, и тот наконец смог назвать имя, отчество и фамилию. Лейтенант прокинул его по ЦАБу[189] и, сообразив наконец, что имеет дело с потерпевшим, подарил жертве преступников старые милицейские штаны. – На вот, надевай да отваливай. Только не вздумай мне заявы писать… Проголосуешь лампасом, автостопом довезут.
Как бы не так! Выбравшись всё на то же шоссе, Андрей Александрович принялся усердно демонстрировать милицейские штаны, но успеха это не возымело. Машины только газу поддавали, проносясь мимо. В отчаянии – будь что будет! – замдиректора бросился прямо на проезжую часть… И едва не угодил под накатившийся из темноты трактор «Беларусь» с выключенными, а может, вовсе не работающими ходовыми огнями.
– Ты что это, сволочь!!! – Наружу вылетел тракторист, в клешнястой руке он держал монтировку. – Ноги тебе из жопы выдернуть, гад?!! А, да ты ещё и мент… А ну, лезь в кабину! Будешь меня на КПП вашем отмазывать…
От него крепко пахло водкой, навозом и бедой. Пройдя в эту ночь большую жизненную школу, Андрей Александрович перечить не стал, безропотно полез на высокую подножку. Суровый тракторист, двигаясь по замысловатой спирали, привёз его в город и выпихнул у ближайшего перекрёстка, и спасённый Кадлец пошагал домой по ночным улицам. Пока он измерил заплетающимися ногами три длинных проспекта, успело наступить утро…
Скудин остаток ночи просидел на кухне, читая то немногое, что Капустин сумел нарыть про родственников так называемой мисс Айрин. Дед её, Ганс Людвиг фон Трауберг, после экспедиции с отцом Звягинцева на Кольский и успешного излечения от полученного там психического недуга быстро пошёл в гору. А и почему бы ему не пойти – вокруг Гитлера половина была точно таких же, излеченных успешно и не очень. К началу сороковых Ганс Людвиг уже в чине штандартенфюрера СС курировал в «Аненербе» одну из секретных программ. Называлась программа интересно – «Мяу-мяу»… (Тут Иван поневоле насторожился, вспомнив про котообразных.) Был близок к Вольфраму Сиверсу.[190] Его сын Отго, папа «мисс Айрин», тоже выбрал шпионскую стезю и в настоящее время состоит в суперсекретной структуре американской АНБ.[191] Согласно косвенным данным, эта самая структура была создана, чтобы осуществлять надзор над… ни больше ни меньше – над всеми акциями, связанными с инопланетным формами жизни. («Час от часу не легче…» – хмуро подумал Иван.) Вот такая семейка. Логово хищников. И не только в переносном смысле, но и в самом прямом. В рамках программы с милым названием «Мяу-мяу» дедуля фон Трауберг командовал каким-то до ужаса засекреченным «Отрядом 28», который комплектовался – только не падайте со стула – «людьми-кошками». И вот ещё что. Когда в сорок пятом году наши войска вступили в Берлин, то обнаружили тысячи убитых тибетского происхождения. В фашистских униформах без знаков различия. Это общеизвестный факт. А вот другой факт, так и не ставший общеизвестным. В том же Берлине были найдены и ещё более занятные трупы. А именно – сотни мертвецов странной котообразной наружности. И эта информация не была обнародована. Напротив, она сразу подпала под гриф особой секретности и никогда никем открыто не подтверждалась. Ни нашими, ни американцами, ни немцами. Не было, и всё тут. Ничего и никого. Не было…
«Значит, нету тебя, урод? В природе не существуешь? А кому я тогда яйца сплющивал?..» Скудин извлёк из кармана изрядно помятый компьютерный портрет котообразного, разгладил на столе, язвительно хмыкнул и принялся внимательно, в который уже раз, рассматривать его «морду лица». Так – ничего вроде особенного, мужик и мужик, встретишь такого в толпе, отвернешься и мимо пройдешь. Вот мы, стало быть, и встречаем… И мимо проходим… И не приглядываемся… А если приглядеться как следует – ой, мама, не нашенский кадр. Не отсюда товарищ. Не нашею Бога чёрт…
Что-то не то – и всё тут. Словами не объяснить. Наверное, так выглядел кот Бегемот у Булгакова, когда в очеловеченном виде являлся народу. Может, тоже чем-нибудь зрачки ненормативные прикрывал… Тёмными очками… Или контактными линзами…
– Ладно, Барсик. Поймаю, учёным на опыты не отдам. – вслух пообещал Кудеяр. – Сам кастрирую…
Вернул фотографию в папку, поставил на огонь чайник и, распахнув дверцу холодильника, критически оглядел «белое безмолвие» его почти пустых внутренних пространств. Еды сегодня купить Иван не удосужился – другими делами занят был. В холодильнике сиротливо валялись остатки сыра и початая пачка андреевских хлебцев, по слухам, охренительно полезных, но на вкус сильно напоминавших мацу. К ним бы деревенского масла. Или русской сметанки. Или копчёного домашнего сала…
Скудин тоскливо раскусил андреевский, незлым тихим словом помянул гринберговскую тётю Хаю и включил трёхпрограммник, рассчитывая на сон грядущий послушать сводку погоды. Однако малость промахнулся со временем – там ещё не кончили передавать новости. Новости Иван обычно терпеть не мог, но на сей раз они здорово подняли ему настроение. В разделе «О городском» прозвучало сообщение с полей криминальных разборок. А именно: неустановленный злоумышленник опорожнил у входа в казино «Монплезир» целый самосвал свеженьких нечистот. При этом он снайперски метко нацелил громадный зев кузова на роскошные стеклянные двери заведения, да ещё и проделано всё это было в час наибольшего наплыва посетителей… Последствия легко можно было додумать самостоятельно. Далее навостривший уши Иван с удовлетворением узнал, что злоумышленник благополучно скрылся в неизвестном направлении. Район оцеплен, объявлен план перехвата (к этому времени Иван хохотал уже так, что не расслышал точное название плана: кажется, «Вихрь-Экскремент»)… короче, негодяя ищут, но покамест очень безрезультатно. Установлено только, что самосвал принадлежит тепличной фирме «Лето», происхождение высококачественных фекальных масс уточняется. Задействованы лучшие силы ГУВД..
Кончив смеяться, Кудеяр посмотрел в окно и увидел, что начался новый день.
Первая трещина
