Европы, населённой саамами, владения финно-угорских народов простираются на восток до Оби, на западе включают Венгрию, на юге – северную часть бывшей Югославии. Огромная территория! Кроме саамов, к этой группе народов относятся: финны, карелы, вепсы, водь, ижора, эстонцы и ливы («прибалтийско- финская ветвь»), мордва и марийцы («волжская ветвь»), коми и удмурты («пермская ветвь»), ханты, манси и венгры («угорская ветвь»). Представители этих народов порою с некоторым трудом, но понимают друг друга. Некоторые племена из этой группы не сохранились до сегодняшнего дня как отдельные этнические образования; они влились в другие народы, преимущественно в русский. Их имена можно теперь проследить лишь по географическим названиям. Это – меря, мещера, мурома, югра и печора. Финно- угорские народы изучает особая отрасль языкознания – финно-угороведение.
Задумаемся: шведы, норвежцы или датчане, живущие, как принято говорить, в «дальнем зарубежье», оказываются нам, русским, более близкими родственниками, чем, к примеру, живущие здесь, рядом, в России, карелы! А всё потому, что славяне и скандинавы принадлежат к одной языковой семье, а карелы – к другой!
Полярные рыцари
У народов, живущих в экстремальных природных условиях, очень медленно меняется уклад жизни. Когда все силы уходят на то, чтобы прокормиться и выжить, тут уж не до общественного прогресса. Даже в позднейшие времена, когда саамы волей-неволей начали испытывать сильнейшее влияние соседних народов, их быт сохранял множество исключительно древних черт. Если начать хоть сколько-нибудь подробно рассказывать о них, можно написать отдельную толстую и очень интересную книгу. Упомянем вкратце лишь о некоторых.
Начнём с того, что у саамов царил самый настоящий матриархат. «В доме глава женщина, – писал русский исследователь XIX века. – Мужчина только работник и муж…» Малочисленному народу, расселившемуся со своими оленьими стадами по огромной территории – к ближним соседям ездили в гости за три дня пути, – воевать было не с кем и не за что. Вот и получалось, что в повседневной жизни на первый план выходил не Мужчина с его страстью к новшествам и приключениям, а мудрая хранительница, собирательница – Женщина. Такое положение дел отнюдь не мешало саамским мужчинам быть настоящими рыцарями. Когда во время зимнего кочевья на стоянке ставили шатёр-«кувас» – нечто вроде мехового вигвама – и разводили в нём крохотный костерок, внутри устраивали только детей и женщин, мужчины же просовывали в кувас лишь голову и плечи, а ноги и нижняя часть тела оставались снаружи. Никто при этом не замерзал: на каждом были «яры» – меховые сапоги выше колен с пришитыми к ним меховыми же штанами.
Люди и тундра
Культуру и религию саамов, как и у всякого другого народа, можно изучать до бесконечности, всё время открывая для себя нечто новое, интересное и поучительное.
Приведём лишь два маленьких штриха, которые, на взгляд автора этих строк, очень хорошо иллюстрируют мысль, высказанную учёными: человечество умело думать одинаково хорошо всегда, на самых разных, как принято говорить, стадиях своего развития. Разница же между современным «научным» и древним «мифологическим» мышлением заключается лишь в том, что в древности человечество фиксировало свои наблюдения на другом языке – не формулами, а в виде мифа.
Вот первый пример. Саамы испокон веку считали Землю живым существом: дёрн – её кожа, тундровые мхи и травы – её волосы. Забить в землю колышек, выкопать яму значит причинить ей боль. «Нельзя этого делать без крайней необходимости, – говорили саамы. – Обидишь землю – не оберёшься беды…» – «Первобытное суеверие!» – отмахнулись современные люди, учившие высшую математику в институте. И поехали в тундру на вездеходах и тракторах, рвущих гусеницами хрупкий земной покров. А теперь мы хватаемся за голову: оказывается, природа Крайнего Севера необычайно ранима, и там, где один раз прошёл вездеход, вскоре возникает страшный овраг. Между тем саамы знали это всегда, а мудрость не перестаёт быть мудростью, на каком бы языке её ни излагали.
Второй пример. Саамы, народ оленеводов, с давних времён считали оленей своими близкими родственниками, недаром особое место в их эпосе занимают сказания о Мяндаше – человеке-олене. Спрашивается, как же быть с естественным природным врагом оленя – волком? Может быть, сказания представляют его как тёмное и враждебное существо, исчадие злых сил? Ничуть не бывало.
Оказывается, в стародавние времена Богиня Разиайке- Настай, хозяйка оленей и пастбищ, позволила своим возлюбленным подопечным так расплодиться, что на земле уже не оставалось места ни для оленьих стад, ни для людей, да и падёж от голода начался, – все пастбища были выедены под корень. Всем пришлось бы туго, но тут спохватился другой Бог, Каврай, и создал… волка.
«Волки набежали и сразу очистили всю землю от падали. Жили волки – жили и олени. Рядом жили… Вот почему саамы никогда волков не бьют: волка создал сам Каврай, и сотворён он не зря…»
Согласно легенде, Каврай ограничился тем, что даровал человеку для защиты от волка собаку. А теперь давайте припомним телевизионные дискуссии, имевшие место несколько лет назад. Образованные интеллектуалы на полном серьёзе рассуждали, следует ли вконец истребить волка, или, может, стоит всё-таки признать его неотъемлемой частью природы, имеющей своё право на жизнь?.. Кого только не приглашали в студию, – биологов, писателей, журналистов. Не было там только северных пастухов, всю свою жизнь, поколение за поколением, живущих бок о бок с оленем, собакой и волком…
Ещё одна сторона гостеприимства
Со времён глубокой древности и до сравнительно недавних времён у саамов сохранялся обычай, который учёные называют «гостеприимным гетеризмом». «Гетера» по-древнегречески значит «подруга». Смысл же обычая состоял в том, что гостя, приехавшего к саамам, в особенности человека известного и уважаемого, намеренно оставляли наедине с женой, дочерью или иной родственницей хозяина. Интимные отношения, в которые они при этом могли вступить, не только не рассматривались как «супружеская неверность», но, наоборот, как величайшая честь и для женщины, и для всей её семьи.
Более того: если гость принадлежал, допустим, к иному типу культуры, придерживался иной системы ценностей или ещё по какой-то причине проявлял «стойкость», им были очень недовольны и в дальнейшем могли даже отказать в гостеприимстве!
Этнографами описан забавный, с нашей точки зрения, рассказ о затруднительном положении, в которое попал в просвещённом XIX веке норвежский пастор, проповедовавший среди саамов христианство и завоевавший их искреннее уважение. Один из оленеводов, у которого довелось побывать пастору, стал чуть ли не силой принуждать дорогого гостя к близости со своей женой. Святой отец, человек весьма благонравный, оказался перед поистине затруднительным выбором: то ли поступиться христианской моралью, то ли поставить под угрозу всю свою миссионерскую деятельность среди саамов…
Чем дальше в глубь веков, тем больше упоминаний о «гостеприимном гетеризме» можно найти среди записей различных авторов, оставивших заметки о саамах. Учёные прошлых столетий не без некоторой доли брезгливости объясняли этот обычай «лёгкостью нравов» саамских женщин, отсутствием христианского воспитания да ещё тем, что возможный отказ гостя воспринимался «диким народом» как свидетельство «своего безобразия и безобразия своих жён».
Между тем в том, что касается внешности, саамы не слишком отличаются от европейского физического типа. Им не свойственна ни монголоидность, ни иссиня-чёрные волосы, которыми наше обыденное сознание «по привычке» наделяет любой северный народ. Как пишут исследователи, занимавшиеся именно внешностью, им не раз доводилось приходить в отчаяние из-за решительной невозможности отличить саама от соседа – финна, шведа, русского или норвежца.
