— Было дело...
— Ну, и как?
— Страшно...
— Какая у тебя воинская специальность?
— Артиллерийский разведчик. А у тебя?
— Я в армии не был.
— Откуда тебя... Сюда.
— Оттуда...
— Из братвы?
— Типа того.
— А как?
— В девяносто втором разборка была — с «чехами». Нас — всех четверых — из «калаша» положили. Мне повезло — я чуть позади других стоял. Две пули мне попали в грудь, одна — в живот... «Чехи» нас утащили в лес, в яму, закидали ветками. Была осень. От холода я пришел в себя. Только стал выбираться из ямы — тут эти. Последнее, что я помню — яркий свет и три фигуры, идущие ко мне.
— Человеческие?
— Что?
— Фигуры — человеческие?
— А... Да! Пока летели сюда, меня заштопали, подлечили, в капсулах накачали какой-то дурью. Я теперь, как обезьяна, могу прыгать с ветки на ветку...
— Слышь, а ты в Дне Патруля — тоже участвовал?
— Не-е... Все, кто участвуют, обычно погибают. Из тех, кто сейчас жив, не участвовал никто. Ни Николай Платонович, ни Женька Тимофеев, ни Юрка Самочернов.
— А Дита говорила, что привозит сюда лучших из лучших.
— Дита много чего говорит. Ты верь ей поменьше. На День Патруля она возит, наоборот, самых слабых, неперспективных курсантов. Вроде как в жертву приносит. У неё какая-то договоренность с теми, кто содержит Академию, выпускает самолеты и вообще финансирует эту войну.
— Ни хрена себе, «жертва»! Может, и войны никакой нет?
— Война — есть! — помрачнел Дягилев. — Столько ребят хороших из-за неё погибло.
— Из-за Диты?
— Из-за войны! Ладно, давай еще выпьем, потом я тебе кое-что расскажу!
— Ну, за возвращение! — «Булдаковским» голосом сказал Юрий. Земляне сомкнули над углями алюминиевые кружки, быстро и молча выпили.
— Каждый из нас мечтает вернуться домой, на Землю. — продолжил Евгений. — Скажем прямо: шанс сделать это очень мал, но он есть. Самостоятельно передвигаться по Галактике могут только Звездные Рейнджеры. Если хорошо служить, выполнять задания, которые дают, меньше говорить, больше думать — можно стать Звездным Рейнджером. Один раз в три года рейнджер может съездить в отпуск — на любую планету, по своему усмотрению.
Стать Звездным Рейнджером очень сложно. Николай Платонович должен был вам озвучить вам цифры — сколько человек выживает после нескольких лет службы. Не помню точную цифру, но где-то пять — шесть из тысячи.
— А почему так мало?
— Богомолы. Убивают. Многих — берут в плен. Им люди нужны для испытаний своего вирусного оружия, которое они потом в цистах забрасывают на землю...
— В чем забрасывают?
— В цистах. Это такие небольшие герметичные сосуды из алюминекерамики. С виду — обычный космический мусор, а внутри... Одного такого сосуда хватит для того, чтобы полностью уничтожить людей на каком-нибудь континенте, а может — и на всей Земле.
— И как этому противостоять?
— Цисты — они неуправляемые. Летят по баллистической траектории. В принципе, место, откуда их удобнее всего запускать в сторону Земли, известно. В общем, получается некий коридор, в котором можно обнаружить, опознать, перехватить и уничтожить сосуд с вирусным оружием. На этом маршруте постоянно дежурят патрули землян. Вот, Юрка с Женькой недавно вернулись оттуда. Кстати, сбили девятнадцать истребителей богомолов.
— А что бывает с теми, кого сбивают богомолы?
Евгений Дягилев помрачнел, протянул кружку Тимофееву. Тот наполнил её, «прошелся» фляжкой по остальным кружкам.
— Четвертый тост! Пьем, не чокаясь! — возвестил Дягилев, приподнимая свою кружку. — За тех, кого уже нет с нами!
Все, исключая Ар'рахха, снова выпили. Евгений отставил кружку, отломил кусочек рыбки, пожевал.
— Судьба у тех, кого сбили, и кто попал в плен богомолам... Нам удалось добыть несколько страшно засекреченных файлов. На них видно, что бывает с людьми, когда они в плену. «Чехи» по сравнению с жуками — просто ангелы. С живых людей сдирают кожу, их расчленяют, травят кислотой, подвергают самым ужасным пыткам... Человек постепенно превращается в один кровавый кусок мяса. Относительно везет тем, кто оказывается в их лабораториях — там, где выращивают вирусы, способные уничтожить все человечество. Вирусы, как нетрудно понять, сначала испытывают — на людях. Если «испытуемому» повезет, он умрет сразу. А если нет... Есть рекруты, которые попали в плен несколько лет назад и которые до сих пор медленно умирают от страшных и неизлечимых болезней.
— Почему ты ничего этого не рассказал раньше?
— А смысл? Мы давно поняли, что Дита намерена тебя и твоего хвостатого друга отдать на заклание. Какой резон был говорить вам что-то, если вы все равно должны были погибнуть в Дне Патруля?
— Я не могу согласиться с тобой, что День Патруля — это принесение в жертву. Если бы все было так, как сейчас говоришь ты, столько зрителей эти схватки не собрали бы.
— Может, ты в чем-то и прав. Но в целом, пойми, мы для элоев — низшие существа. Со всеми вытекающими... День Патруля — это как собачьи бои — для нас. Или петушинные... Ты знаешь, что в Азии очень любят петушинные бои? Нет? Деревня! Вот и мы для бессмертных — средство для развлечения, и немножко — для охраны...
— И для Диты?
— И для неё. Она вообще не очень дорожит жизнями землян. Не зря же её все называют...
— Да говори, говори...
— Я же не дурак, вижу, что ты по уши влип в неё. Даже слепой — и тот уже заметил бы.
— Я не пойду ей «стучать»...
— Да в этом никто и не сомневается. Иначе ты и твой друг не сидели бы у этого костра.
— Ладно, не подгоняйся. Я знаю, как её называют «за глаза». Она, кстати, это тоже знает. А зачем ты все это мне рассказал?
— Ты — правильный пацан, Санек! И мы не хотим, чтобы ты погиб за здорово живешь. Держи ухо — востро, а хвост — пистолетом! Главное — бдительность не теряй!
— А это ты к чему?
— Назавтра она вам с Арахом какое-то задание придумала, так?
— Так! И — что?
