Рода даже передернуло.
— Да уж, здесь ты прав. Никогда нельзя недооценивать силу вины.
— Я не недооцениваю этого, — негромко ответил Фесс. — Вовсе не недооцениваю.
— Отец Мэтью! Идут!
Отец Боквилва оторвался от корыта с глиной.
Все его тело в одно мгновение напряглось, но когда он отозвался на крик дозорного с вышки, бас монаха пророкотал совершенно невозмутимо.
— Бей тревогу, брат Феннел. Опять разбойники?
— Нет, отец, это наши братья по ордену. Но на месте тонзур у них блестит сталь.
Отец Боквилва помрачнел.
— Вот как? Что ж, у нас тоже есть шлемы. Бей тревогу, но имей в виду, они — из нашего ордена.
Высоко вверху залился свисток, и монахи на лугу замерли, обратив взгляды к башне.
Отец Боквилва с улыбкой повернулся к стоявшему рядом монаху.
— Брат Джереми, по-моему, сегодня на кухне заняты отец Арнольд и брат Отто. Будь добр, спроси, не смогут ли они накрыть стол через часок? У нас гости.
Гости с мрачными минами свернули на дорожку между вспаханными участками, а увидев собравшихся им навстречу, покрепче перехватили свои посохи. Как и следовало ожидать, отступники с криками набросились на них.
— Брат Ландо, ах ты разбойник! Наконец-то свиделись!
— Отец Мило! Ну не славно ли вновь увидеть вас!
— Эй, братец Бриго! Ты все такой же обжора!
И встретив гостей радостью и весельем вместо дубин и кинжалов, кинулись с ними обниматься.
Во главе всех шагал отец Боквилва, громовой голос которого перекрывал всех остальных:
— Добро пожаловать! Добро пожаловать, братие! Мы преисполнены радости видеть вас!
— Что ж, мы тоже рады вам, — улыбнулся старший из гостей, ухватив Боквилву за плечи и отстраняясь, чтобы получше рассмотреть его. Затем улыбка исчезла. — Но все-таки вы нехорошо обошлись с нашим аббатом, отец Мэтью.
— Ни слова об этом, отец Том! Ни слова! — отец Боквилва обнял гостя за плечи и повел в сторону дома. — Отец Арнольд и брат Отто все утро старались, чтобы приготовить для вас добрую трапезу, и вы должны отведать угощенье, прежде чем мы скажем о деле хоть слово!
Обед получился по-настоящему праздничный; монахи, не видевшие друг друга уже с месяц, смеялись и болтали. По обоюдному молчаливому согласию об аббате даже не вспоминали до тех пор, пока отец Том, отдуваясь, не отодвинулся от стола, усердно работая зубочисткой.
— Уф! Монастырская трапезная истосковалась по тебе, братец Отто!
— Это всего лишь скромный обед, — довольно улыбнулся брат Отто. — Ничего, кроме хлеба, сыра и яиц. Если вы посетите нас на следующий год, не сомневаюсь, мы угостим вас и мясом.
— Так долго? — отец Том поднял брови. — Полно, брат! Если вы вернетесь с нами, ты сможешь показать свое умение и на свинине, и на доброй говядине уже сейчас!
— Так значит, вы хотите нашего возвращения только ради брата Отто и его искусных приправ? — в тон ему отозвался отец Боквилва.
— Время для шуток прошло, отец Мэтью, — отец Том с серьезной миной снова придвинулся к столу. — Ты принес обет повиновения нашему аббату, так вот, теперь он велит тебе вернуться в его дом.
Посол вытянул из-за пазухи свиток и положил его перед отцом Боквилвой. Тот даже не пошевелился.
— Открой, если ты сомневаешься в моих словах! — настойчиво приказал отец Том.
— Вовсе не сомневаюсь, отец Том, — тихо ответил Боквилва. — Но мы связаны и другим обязательством, которое превосходит даже наш долг перед милордом аббатом.
— Не может быть такого. О каком обязательстве ты говоришь?
— Наш долг перед Папой.
— Папа не властен над Греймари, — тут же возразил другой монах, — и никогда не был властен.
— Вот как? — с улыбкой посмотрел на него отец Боквилва. — И откуда же ты узнал об этом, брат Мелансо?
— Как!? Аббат, отец наш, сказал нам об этом!
Отца Боквилву так и подмывало колко ответить, но он сдержался и произнес только:
— Мы считаем, что он ошибается.
— Он не может ошибаться, он — аббат, — мгновенно парировал отец Том.
— Не может? — отец Боквилва снова повернулся к нему, удивленно вскинув брови. — Так значит, он непогрешим?
— Уж наверное, не в пример мудрее тебя! — покраснел отец Том.
— Это почему же? Он был избран не Богом и не за свои познания, отче, — он был избран всей братией, по полному согласию, и в основном за его умение заставить нас трудиться сообща во славу Божью, а вовсе не за теологические суждения.
— Избрав его за первое, ты избрал его и для второго!
— Я выбирал его аббатом, а не королем, святой отец, — покачал головой отец Боквилва.
Отец Том выпрямился, его лицо потеряло всякое выражение.
— Ну вот, мы и добрались до самой сути. Наш добрый лорд аббат не ищет королевской власти, отец Боквилва, он всего лишь хочет, чтобы Их Величества руководствовались добродетелью.
— Quid est,[3] когда он решит, что их действия неправильны, они должны будут отступиться, — перевел на свой лад отец Боквилва.
— А разве это неверно?
— Вообще-то, верно, — кивнул Боквилва, — пока не приведет к тому, что лорд аббат пожелает, чтобы его указания Их Величествам поступать так-то и так-то беспрекословно выполнялись.
— И что же в этом плохого? — вызывающе спросил отец Том.
— А то, что у нашего лорда аббата возникнет искушение править, — сказал, как припечатал, отец Боквилва. — В то время как его удел — дела духовные, но не мирские.
— Но мир должен жить в согласии е духом!
