к вам вооруженный отряд?
— Ни за что! — запротестовал отец Боквилва. — Аббат хороший человек, Верховный Чародей!
— Да, но не очень стойкий — а священники тоже поддаются соблазну. Просто ради интереса, что вы сделаете, если он отправит за вами ударную группу?
— Что ж, тогда я прислушаюсь к вашему совету, — медленно ответил отец Боквилва, — и прибегну к защите короны.
— Мудро. Хотя надеюсь, что вам это не потребуется, святой отец.
— Однако вы предвидите это, — священник пытливо посмотрел на Рода. — Почему?
Род пожал плечами.
— Аббат всегда казался мне человеком, который может сопротивляться чему угодно, кроме искушения. И, как вы сами сказали, он нашел несколько казуистических причин, которые позволяют ему прекратить сопротивление искусу. Но я не думаю, что он додумался до них сам.
Глава третья
Наконец-то в доме наступила тишина. Род с блаженным урчанием рухнул в кресло у камина.
— Нет, у нас, конечно, чудесные дети, но я всегда вздыхаю с облегчением, когда они ложатся спать.
— Еще бы, — отозвалась Гвен. — Тебя завтра не будет, так ведь?
— Не будет, но если дорога выдастся спокойной, а погода — ясной, я вернусь через два дня. Даже если аббат решит гнуть жесткую линию. От этого наша встреча пройдет только быстрее.
— Ты подозреваешь, что вмешались наши враги из завтра, да?
Теперь футуриане стали уже «нашими» врагами, заметил Род. Что ж, это радует.
— Хм… Угадала.
— Зная тебя и помня те испытания, которые нам пришлось выдержать в прошлом, нетрудно было догадаться, что ты имел в виду, говоря, что кто-то подсказывает лорду аббату его оправдания. Кого же еще ты можешь заподозрить в этом?
— В общем-то, да, но подозревать всюду козни футуриан — у меня это уже стало условным рефлексом. Если солнце скрывается за тучами, я чувствую в этом лапу футуриан.
— Ну-ну, все не так уж и мрачно. На самом деле ты подозреваешь их вмешательство от силы пару раз в году и в половине случаев, как правило, оказываешься прав. Кстати говоря, в этом случае я склонна согласиться с тобой.
— Вот как? — Род поднял голову. — Ты тоже видишь в этом лапу тоталитаристов?
— Вижу, хотя я бы сказала — тех, кто хочет вообще уничтожить любое правление. Взгляни сам, действия аббата могут привести лишь к войне, а борьба между Церковью и Короной может привести нас только к хаосу, — Гвен поежилась, обхватив себя руками. — Ах! А когда рушится церковь, рушится все! Нет, господин мой, я полна самых мрачных предчувствий.
— Так поделись ими, — Род встал с кресла и устроился на ковре, рядом с ней. — И потом, зачем обнимать себя самой, когда есть и другие желающие?
Его рука подкрепила слова делом, легонько скользнув вокруг талии супруги.
На мгновение Гвен напряглась, потом прильнула к нему.
— Я боюсь, мой господин.
— Я понимаю, что ты хочешь сказать. Только помни, милая, — Церковь не имеет ничего общего с тем, останется ли наш дом крепким или нет.
Помолчав немного, Гвен покачала головой. Род поднял голову и нахмурился.
— Как? Ты думаешь, если Церковь рухнет, то рухнет и наш брак? Это же суеверие!
— Может быть, но венчались мы в церкви!
— Так, но идея-то была наша! Никакой священник не в силах разрушить или скрепить наш союз — только мы с тобой можем это.
Она вздохнула, снова прижавшись к нему.
— Да, это правда, хвала Небесам. И все равно, вера — это большое подспорье.
— Ты сама этому не веришь! — застыл от изумления Род. — Само собой, Церковь не разрешает разводов — но уж не думаешь ли ты, что я сижу рядом с тобой только поэтому?
— Нет, не думаю, — и Гвен одарила его долгим взглядом из-под полуопущенных ресниц, лучше всяких слов говорившим, какого она мнения по этому вопросу.
Несколько минут спустя Род отдышался, поднял голову и заметил:
— Вот видишь… Вот вам и религиозные запреты. Нет, радость моя, по-моему, даже если бы Церковь запретила наш брак, это бы нас не остановило.
— У меня тоже возникают такие подозрения, — согласилась Гвен, устраиваясь поуютнее. — И все же, мой господин, я выросла в вере, что брак священен, как в это верит весь Греймари, и как раз поэтому я не выскочила замуж за первого попавшегося, а дождалась именно того человека, за которого хотела выйти.
— Да-а-а. Мое самомнение парит, как на крыльях, — шепнул Род жене на ушко (забравшись туда так глубоко, как только мог). — Напомни мне сказать Церкви спасибо.
— Напоминаю, — совершенно серьезно ответила Гвен. Род отстранился от супруги, порядком расхоложенный, а она тем временем продолжала:
— Я хочу сохранить гармонию наших отношений еще и из почтения к святым узам, из желания не осквернять их. Разве ты не чувствуешь чего-то похожего?
— Раз уж ты об этом заговорила, чувствую, — нахмурился Род. — И подумать только, в старые добрые денёчки кое-кто из моих более трезвомыслящих знакомых считал замужество скорее удобством, чем привилегией. Но все равно, дорогая, не думаю, что такое отношение целиком зависит от Церкви — оно берет начало в семье, передается от родителей детям. Семейное наследие, можно сказать.
— Самое ценное среди всех наследств, — согласно кивнула она. — И все-таки — разве ты не заметил, что люди, уважающие брак, еще и веруют?
— Во что? Там, где я вырос, сосуществовало множество вер, и некоторые из них были чем угодно, только не религией. Нет, конечно, статистическими подсчетами я не занимался. У меня на родине в приличном обществе рассуждать о религиях было не принято. Да Господи, я даже знал нескольких людей, живших весьма христианнейшей жизнью, даже не заглядывая в церковь. Люди могут читать Библию и без помощи священника, моя дорогая.
— Да, но сколько из них ее читают? И потом, мой господин, не
