рукой Род.
— А-а… — по лицу отца Боквилвы пробежала тень. — Так вы Верховный Чародей, не так ли?
Род беспомощно оглянулся на Гвен.
— И я еще талдычу детям, чтобы не хвастались. Да, святой отец, это я, и сегодня утром я имел беседу с Его Величеством как раз по этому поводу.
Боквилва кивнул, не отводя глаз с Рода.
— Тогда события развиваются куда быстрее, чем я думал.
— Еще бы. А когда вы уходили, это были всего лишь разговоры?
Боквилва кивнул.
— Но это случилось всего неделю назад — достаточно недавно, если вспомнить, что лорд аббат уже шесть лет как лелеет эту мысль.
— Шесть лет? Ну-ка… конечно, именно тогда аббат выступил против короля Туана и пошел на попятный только потому, что отец Ал передал ему письмо из Рима, с приказом повиноваться любым приказам отца Ала…
Тут Род схватился за голову.
— Бог мой! Неужели прошло столько времени?
— Нет, мой господин, — Гвен накрыла его руку своими. — Просто наши дети растут так быстро.
— Спасибо на добром слове, дорогая, — Род снова посмотрел на отца Боквилву. — И это до сих пор тревожит аббата?
Отец Боквилва снова кивнул.
— Боюсь, что в нем осталась частица мирской суеты, и он чувствовал себя очень униженным, когда вынужден был вот так отступить, на виду у двух армий. Но об отделении он начал заговаривать лишь три последних месяца.
— И довольно убедительно, я полагаю, — Род нахмурился. — Я как- то слышал его проповедь. Он оратор ничуть не хуже короля Туана.
Боквилва кивнул.
— Да, нельзя недооценивать его. Честно говоря, некоторые из выдвинутых им доводов во многом похожи на правду — например, что Папа утерял власть, которой когда-то обладал над Церковью здесь, на нашем острове Греймари, столь долго не обращая на нас внимания. В самом деле, судя по всему, что мы узнаем из Рима, можно подумать, что Его Святейшество даже не знает о нашем существовании.
— С другой стороны, Греймари тоже никогда не отправляла о себе весточки в Рим.
— Как бы мы могли это сделать? И потом — это следующий довод милорда аббата — Папа настолько далек от Греймари, что он даже не знает, что здесь происходит. Даже если он прочитает сообщение, он не будет знать всех подводных течений и сталкивающихся интересов так, как аббат. И помимо этого, еще целый лабиринт теологических вопросов, схоластических рассуждений о власти Петра, о том, кому он вручил эту власть, и о правомочности нынешней Римской Церкви — словом, мы уже не знаем, что есть грех, а что грехом не является.
— Звучит не очень убедительно.
— Честно говоря, так оно и есть. Судите сами, ведь с самого детства в милорде аббате воспитывалась вера в то, что Папа — наместник Петра на земле, законный глава Церкви, что сам Господь даровал ему право решать, что есть добро, а что — зло. И не только воспитание, послушничество милорда, положение в сан — все учило его повиноваться престолу Папы.
— Но все это пошло прахом, когда пришлось смириться с религиозной властью, превышающей собственную, ведь всю свою жизнь он считал, что если станет аббатом, то обретет власть главного духовного владыки Греймари, будет вторым человеком после короля.
— Вот это-то «вторым» его и съедает.
— Ну, конечно! Из-за этого и началась вся заваруха шесть лет назад — или аббат будет приказывать королю, или наоборот. Да, мечта о власти, должно быть, весьма соблазнительна.
— Несомненно. И потому некоторые из нас сошлись вот в чем: в глубине души аббат понимает, что идет против веры, и несмотря на это, все же ищет поводов, чтобы оправдать разрыв нашей Церкви с Римом и обрести здесь полную власть.
— Там, откуда я родом, подобные измышления называют казуистикой — как только человек найдет достаточно подобных доводов, он может решиться на что угодно. Да, мне понятна ваша настороженность.
— Естественно, настороженность — и неуверенность. Не придет ли наш обет послушания нашему лорду аббату в противоречие обету послушания Его Святейшеству Папе? Вот потому мы и решили бежать от этой дилеммы, удалились из монастыря Св. Видикона, направились сюда, ближе к Раннимеду, и основали здесь новую обитель.
— Мудрое решение, — согласилась Гвен. — Но разве это, само по себе, не нарушает ваших обетов послушания?
— Нарушало бы, если бы нам было приказано остаться — но никто не приказал нам этого.
— Конечно, нет, — весело ухмыльнулся Род. — Аббат, наверное, даже не знал, что вы покидаете его?
Отцу Боквилве хватило такта сконфузиться.
— Должен признаться, нет — и более того, мы не испросили у него разрешения, как обязывает любого монаха устав его ордена. Но мы были полны решимости уйти, нарушит ли это наш обет послушания аббату или нет, ибо боялись более страшного греха, чем этот.
— Ах, вот как, — глаза Гвен заблестели. — Вы ушли ночью и как можно тише?
— Как воры, — отец Боквилва виновато покосился на хозяйку. — Мы ушли, как воры. Но хоть сердце у меня и не на месте, еще хуже было бы, останься мы там.
Род кивнул.
— Мудрое решение. Но разве аббат не захочет вернуть вас обратно?
— Само собой, он может решиться на это — вот почему мы пришли в Раннимед, во владения Их Королевских Величеств.
— Ага, — Род выпрямился. — Предусмотрительный ход, святой отец. Как бы между прочим оказаться под королевской защитой.
— Я не думаю, что милорд аббат решится поднимать слишком большой шум под боком у Их Величеств, из страха, как бы король Туан не заметил, что в ордене Св. Видикона нет полного единства по этому вопросу.
Род все еще кивал головой.
— Да, это действительно разумное решение. Аббат не станет чересчур скандалить там, где король может обратить на это внимание. Но было бы еще более мудрым решением, святой отец, сообщить Их Величествам, что вы здесь; может быть, они более открыто дадут понять, что взяли вас под защиту?
Отец Боквилва покачал головой.
— Я не хотел бы этого. Мы и так чувствуем себя изменившими нашему ордену. И не думаю, что милорд аббат опустится до неблаговидных средств, чтобы силой вернуть нас домой.
Мне бы ваш розовый взгляд на природу человека. А если он пошлет
