Прошли секунды…
И еще. И еще.
Священник нахмурился, а люди зашептались.
— Три минуты-то давно уж прошли!
— Прошли-прошли! Ты почувствовал содрогание?
— Когда мои быки тянут плуг, земля и то сильней трясется.
Проповедник скривился от напряжения, сжал кулаки, на лбу выступили горошины пота. Люди заметили это и снова замолкли, глядя на него. Но ничего не произошло.
— Да это простой жулик, — проворчал кто-то.
— Шутник, выбривший тонзуру, — подхватила какая-то хозяюшка.
— Ты что, смеешься над нами, парень? — шагнул вперед коренастый крестьянин.
— Я монах ордена Святого Видикона! — взвизгнул священник.
— Любой может натянуть рясу и сунуть в карман размалеванный кусочек дерева! — фыркнул еще один здоровяк. — Ты что, приятель, за дураков нас принял?
— Не приближайтесь ко мне! — попробовал скомандовать монах, но голос у него предательски дрогнул. Он попятился от крепких крестьян, подступавших к нему с трех сторон. Между двух бугаев он заметил улыбающегося незнакомца и негодующе посмотрел на него. Незнакомец только шире ухмыльнулся, и теперь это была жесткая и угрожающая улыбка.
— Сойдите с пути неправедного! — вскрикнул проповедник. — Отступитесь от самозваных монархов — или содрогнется земля, говорю вам!
С этими словами он развернулся и поспешил скрыться в лесу, сгорая от стыда — и ярости в адрес молодого человека с жесткой улыбкой. Теперь он был уверен, что тот парень — чародей, который и удерживал землю силой своего разума, пока проповедник пытался ее сотрясти.
Глава пятнадцатая
Лютни и гобои плели плавную мелодию, умиротворявшую душу каждого, кто вступал в главную церковь Раннимеда. Под сводами вознеслись звуки хорала, и в храм рука об руку вошли Их Величества. Перед королем и королевой, не по годам величаво, ступали их сыновья. Лакеи шли впереди, фрейлины шествовали сзади. Слушать мессу в соборе собралась треть королевского двора, остальным пришлось довольствоваться часовней.
Королевская семья уселась. Катарина с улыбкой сжала руку Туана. Он улыбнулся в ответ. На несколько кратких минут благость Господня коснулась и их душ.
Хорал завершился торжествующей Аллилуйей, и священник с кафедры воскликнул:
— О возлюбленные братие мои во Христе!
Вздрогнув от неожиданности, Катарина и Туан недоуменно поглядели на священника. А что же Introit? Что же Confiteor, Gloria, послания и евангелие?[9]
— В это воскресенье мессы не будет, — угрюмо произнес священник.
Туан нахмурился, Катарина потемнела, а вокруг разразилась буря негодующих возгласов.
Священник с той же угрюмой миной дождался, пока шум утихнет, потом развернул свиток.
— Я должен прочесть вам послание нашего Преподобного Архиепископа.
Катарина аж подпрыгнула в кресле, но Туан сдержал жену.
— Пусть говорит. Мы еще не деспоты. И лучше, чтобы претензии были высказаны открыто.
Королева подчинилась, кипя от негодования. Ален и Диармид перепугано поглядывали на родителей.
— О возлюбленные братие мои, — стал читать священник. — С великой грустью объявляю, что Туан и Катарина, бывшие некогда королем и королевой земли нашей, — суть еретики, возмутившиеся против Слова Господня и Греймарийской Церкви, и потому объявляю их отлученными от Церкви и Святого Причастия Господа нашего.
Буря возгласов превратилась в ураган, и даже слуга, кажется, отпрянули от Их Величеств. Побелевшая Катарина, стиснув кулачки, вскочила на ноги, Туан рядом с ней.
— Бывшие! Некогда! — прошипела Катарина. — Да как он осмелился сказать такое — бывшие?
Священник махал руками, призывая к тишине. Когда гомон немного поутих, стало слышно, как он надрывается:
— …выслушайте же, прежде чем мне закроют рот силой! Его Светлость Архиепископ говорит: «Сим призываю всех праведных, чьи души преданы Господу, оставить неверных владык и примкнуть ко мне, во владениях моих в Раддигоре, дабы выступить святым походом против означенных еретиков, тиранией своей губящих наш пресветлый остров Греймари!»
Лицо Туана побагровело от ярости.
— Ты закончил? — прорычал он.
— Ваш во Христе, — зачастил священник, — Джон Уиддекомб, милостию Божией Архиепископ Греймарийский.
— Скажи лучше — милостию Джона Уиддекомба! — рявкнул Туан. — Если это все, ты немедля покинешь этот храм! Без всякой мессы!
— И верно, ибо не могу оставаться в святом месте в присутствии еретиков, — отозвался священник, дрожащими руками свертывая письмо. — Ты можешь заткнуть мой рот, если хочешь, Туан Логайр, но тысячи других возвестят о твоих прегрешениях!
— Есть и такие, кто не сделают этого, — с трудом взял себя в руки Туан. Прищурившись, он обернулся к сенешалю.
— Сэр Марис! Скачи в обитель под Раннимедом и отыщи отца Боквилву, чтобы он отслужил нам мессу!
Потом повернулся к Катарине и добавил потише:
— Теперь я, не колеблясь, «использую» их!
Ответом ему были сверкнувшие глаза и пожатие руки.
Благородных заложников провели в их покои. На этот раз привычной перепалки и ругани между сторонами не последовало. Они молча расселись и мрачно уставились друг на друга, полные самых скверных предчувствий. Никто не проронил ни слова, возможно, потому что не хватало Д'Аугусто, который утешал жену.
Молчание нарушил Маджжиоре.
— Это война, милорды.
Гибелли мрачно кивнул.
— Как же может быть иначе, когда архиепископ отлучает короля от Церкви?
